Марсель Кермт - Эпоха Големов. Эпидемия Свободы

Вцепившись в кресло и раскрыв рот, я дышал уже так часто, как только мог, задыхаясь и не получая ничего, кроме углекислого газа.

Деревья били корабль со всех сторон. Только теперь до меня дошло, насколько высоки эти лесные исполины.

Посадка длилась бесконечно. Как ни ждал, но удар о землю оказался настолько неожиданным и сильным, что меня выбросило из кресла пилота. Последние остатки кислорода со стоном вырвались из легких. В глазах потемнело. Прыгнув к панели приборов и задыхаясь, подобно рыбе на берегу, я стал лихорадочно искать кнопку открывания люка. При всем усилии благодаря охватившей мой разум панике найти кнопку не удавалось. Тело покрылось холодным, липким потом, легкие жгло, глаза заволокла пурпурная пелена. Я стал бить растопыренной пятерней по всей панели приборов, не разбирая сенсоров и клавиш, плюнув на безопасность и последствия – лишь бы скорее вскрыть эту космическую консервную банку и выбраться на воздух! И вдруг вспомнил, что на панели приборов нет никакой кнопки открывания! Уже давно сам убрал, чтобы не мозолила глаза: старое корыто не было способно открыть люк программным методом – только механическим.

Согнувшись, мое тело рванула к люку, рука почти на ощупь нашла рукоять аварийного открывания и с бешеной силой дернула… Пока люк медленно поднимался, я выкатился в образовавшийся зазор и провалился во тьму…

Сквозь закрытые веки проник золотисто-розоватый свет далекого красного солнца. Сознание резко вернулось в реальность. Тело дернулось, будто пробужденное неожиданной пощёчиной. Я почувствовал, как в спину упираются какие-то мелкие детали – с острыми и тупыми гранями. Первое, что пришло на ум – мой старичок-кораблик рассыпался, и я лежу на его бренных останках, болтах и гайках. Почему болтах? Почему гайках? Сложно было объяснить в тот миг собственные ассоциации, так как подобные допотопные детали в космоплавании не использовали еще со времен так называемого Исхода с Земли, когда началась первая колонизация космических тел Солнечной системы, в частности Марса, и ближайших экзопланет.

Естественно, попытка покорить или обжить поверхность бога войны явилась неудачной. Пациент оказался не просто «скорее мёртв, чем жив» – планета была мертва абсолютно. Неуклюжие и, скорее, романтичные, нежели научные, попытки воссоздания атмосферы на Марсе ни к чему не привели. Но эта планета стала настоящей вехой в покорении Галактики. Марс дал толчок к изобретению принципиально новых двигателей, которые позволили человечеству добраться до давным-давно открытых экзопланет.

Эти двигатели мы использовали на протяжении многих веков. Сегодня некоторые ученые считали их морально устаревшими, так как наши двигатели не позволяли совершать путешествия дальше, чем в масштабе Млечного Пути. Даже ходили неподтвержденные слухи, что уже создан первый прототип квантового двигателя или фотонного, однако дальнейшая разработка его оказалась заморожена, а люди, имевшие непосредственное отношение к созданию новой технологии, бесследно исчезли. Как всегда, нашлись сторонники мирового заговора, утверждавшие, что во всем виновато Галактическое правительство, которому не выгодны столь дальние перемещения рабов по Вселенной, иначе открытие новых миров приведет к абсолютной свободе человечества, и каждая команда такого сверх-корабля сможет открывать новые, собственные миры. А кто будет платить налоги? Обеспечивать многомиллионный чиновничий аппарат? Хотя лично я в теорию заговора правительства против человечества не верил. Всё это фантастика наравне с инопланетянами.

Такие мысли посещали мой впавший в какое-то состояние неги мозг. Под спиной ощущалась твердая, но теплая поверхность. Хоть в спину и упирались непонятные сегменты, но тепло разлилось по всем клеткам организма, и вставать совсем не хотелось…

Спустя несколько минут розоватый туман, окутавший мысли, начал выветриваться, и я окончательно осознал, что потерпел кораблекрушение. Осознание произошедшего полностью отрезвило. Я открыл глаза и тут же прищурился: один из лучей сквозь высокие темно-зеленые кроны падал на мое лицо. Голова ныла и пульсировала. Я приподнялся, уперев локти в землю и оглянулся. Подо мной лежал булыжник со следами запекшейся крови. Видимо, полет валькирии в моём лице из люка глиссера оказался достаточно прицельным. Надо же было так точно угодить головой об камень. Я коснулся затылка и почувствовал запекшуюся корку крови. Хорошо, что рана больше не кровоточила – жить буду. Еще каких-либо повреждений на себе я не заметил.

Хорошо, что не переломал руки и ноги. Впопыхах я не выдвинул трап и умудрился так неудачно сойти с корабля – не как гордый капитан, прибывший в знакомый порт, а словно неопытный юнга, нелепо смытый за борт первой же волной: мелькнули розовые пятки, и пена поглотила его.

Разглядывая пляшущие после удара о камень огоньки перед глазами, я поднялся на ноги и стал осматриваться. То, что представилось мне деталями корабля, оказалось всего-навсего, сухими веточками, какими-то засохшими не то ягодами, не то шишками – таких плодов, размером с фалангу большого пальца, иссиня-черных, круглых и граненых, как кристалл, вышедший из-под руки мастера, я еще не видел. Ими был усыпан весь лес, докуда хватало моего взгляда.

А взгляда моего хватало далеко, так лес заметно разредился.

Вокруг, как после смерча, лежали поваленные деревья. Внешне стволы напоминали невероятно мускулистые исполинские слоновьи ноги. Прикоснувшись к одному из стволов, я отдернул руку. Не сказать, что ощущение оказалось совершенно неприятным, но неожиданным – точно. Узловатый и гладкий ствол был словно обтянут толстой кожей; будто прикасаешься к переплетенным между собой змеям, если бы температура их тел соответствовала человеческой… Да, дерево источало тепло! Из мест разломов – из ран – сочился прозрачный алый сок, вызывая ассоциации с кровью. В течение минуты я не мог отделаться от мысли, что до моего прилета эти деревья ЖИЛИ. Не как растения, но как люди…

Отогнав от себя неуместные сейчас мысли о якобы живом лесе, я забеспокоился о своем космическом коне. Взгляд в поисках глиссера заскользил по лесу, с каждым мигом все стремительнее…

Корабля не было!

Не может такого быть! Ведь я вывалился за борт рядом с посудиной. Отлевитировать в бессознательном состоянии от корабля я не мог. Более того, я вообще летать не умел при всем желании, хотя иногда оно, это самое желание, как у любого нормального человека, возникало. Особенно, когда на работе донимали непослушные дети и никак не хотели запоминать те или иные исторические события. Хотя меня в альма-матер считали приверженцем альтернативных способов преподавания – иногда приходилось закатывать целые спектакли, погружая учеников в фантастический мир прошлого, сотканный из световых эффектов, голографии и звуков. Вообще, дети меня любили… иногда… Когда я не спрашивал у них домашнего задания. Вот тогда-то и начинался форменный ад с участием двадцати пяти бесенят. В те часы я мечтал о способности тела преодолевать притяжение планеты, чтобы выпорхнуть в окно. Конечно, я тоже любил их по-своему, по-преподавательски… иногда… когда они вели себя тихо. Но всё это сейчас осталось в прошлом – на далёкой Сухусулу, а здесь, на Аполлоне-13…