Френк О’Доннелл - Прекрасней всех на свете

Высокие стеклянные здания с черными как наше время фасадами, темные верхушки которых скрывались далеко за облаками, похожие на иглы дикого ежа, плотно стояли друг к другу, словно вываливаясь от тесноты из прибрежного заграждения. Вдоль всего побережья, в один ряд на меня смотрели огромные водосточные трубы, изливающие потоки нечистот, стремительно извергаемые городом.

Я посмотрел на пентаморфа. Неподвижно лежа на старой растрескавшейся плите, оставшейся от чего-то монументального, она осторожно делала каждый вздох и молча смотрела перед собой. Мне вдруг захотелось отмыть ей волосы и очистить лицо от грязи с засыхающей на жаре кровью, превратившейся в тонкую бурую корку покрывающую ее генопластиковую кожу. Я вернулся к ней с набранной в ладони мутной речной водой, еле сдерживая боль и зуд, проникающей под кожу вместе с токсинами. После, аккуратно попытался оттереть это испачканное, замазанное грязью изящное лицо, невольно вглядываясь в его совершенные черты и понимая, что после всего того что случилось я не могу позволить ей умереть здесь, в жаре под мостом, оставив меня с кучей вопросов и в пустой неопределенности. К сожалению, как следует вымыть ее у меня не вышло. Разве что немного размазал грязь да и только.

Мое сердце неестественно сжималось и медленно стучало в груди. От жары кружилась голова и жутко клонило в сон. Отвязав лоскут уже прикипевшей к запястью ткани, я снова достал прозрачную трубку из ее живота и подключил к своей вене. Опять дал пентаморфу шанс на спасение. Положив руки ей на живот, я склонил на них голову, надавив собой сверху. Я хотел сильнее прижать гемоблок, который все еще кровоточил сквозь стенки инженерного отсека. Ощущая легкую пульсацию, которая так значима сейчас для Джуди я чувствовал как меня покидают последние силы, оставляя наедине со своими мыслями. Все, что для меня было ценно раньше, ушло куда-то и превратилось в единственное желание снова поговорить с этим необычным пентаморфом.

Если бы мой отец знал, что произойдет со мной в первый же день на этой фабрике, наверняка бы уже сам схватился за свое больное сердце и начал проклинать мою мать или «ту женщину которая меня родила и оставила» – как он обычно ее называл. Я часто слышал от него о том, что все мои беды именно из-за нее, что ее характер заметен в моих «нечестивых» помыслах и поступках, а так же глупых вопросах которые, в общем-то, я уже давно перестал ему задавать. Я слышал его громкие мольбы Богине, переплетающиеся с проклятиями в чей-либо адрес. Слышал за стенкой как он, рыдая, умолял Владычицу вразумить меня, наставить на истинный путь просветления, обрести гордость за него и его службу церкви, за все измененное человечество достигшее неведомых высот, благодаря начавшемуся, еще до первой волны, священному объединению. Молился за то, чтобы я ощутил себя неотделимой частицей этого «единства» и скорее примкнул к святой воле Протоматери.

Я лежал, прижавшись к животу Джуди и думал о разном. Ловил себя на мысли, что мне вовсе не было печально или грустно, скорее наоборот. Возможно немного больно и жарко, но я определенно ощущал умиротворение от того, что смог что-то изменить сам в своей жизни, впервые взяв в руки свою судьбу. Меня наполняло странное чувство легкой радости и волнения.

В закрытых, налитых усталостью глазах постепенно мелькали образы людей, окружавших меня когда-то. Их поступки и события связанные с ними, давно забытые воспоминания из прошлого. Вслушиваясь в стук своего сердца и дыхание Джуди я медленно погружался в состояние очень похожее на сон. Не знаю, сколько прошло тогда времени, пока я лежал в таком положении, может быть несколько секунд или минут. Мне оставалось только ждать, когда Джуди очнется, чтобы отключить ее от себя, иногда открывая глаза и проверяя ее состояние. На одно мгновение, в очередной раз, с трудом разомкнув глаза, я увидел как Джуди, стоя по пояс в реке, медленно окунается с головой в воду, погружая свое тело в яркий свет дневного солнца, пронизывающий водную гладь. Этот свет заполнял собой все, на что я мог посмотреть, ослепляя своим отражением в широкой реке Массадоре, наполненной не совместимой с какой-либо жизнью токсинами.

Не до конца осознавая, что происходит, сон ли это или я очнулся здесь уже один, лежа на бетонной плите не способный пошевелить даже пальцем. Снова закрыв глаза, я не имел возможности и сил сопротивляться этому желанию. Открыв их снова, увидел перед собой небо и солнце, нещадно слепящее меня сквозь городской смог и серые тучи. Мне казалось, что я уже не на том месте, где находился раньше. Меня трясло так, как будто я падал откуда-то со скалы, ударяясь о землю и острые камни всеми частями своего тела. Но я видел перед собой только небо и ничего больше. В каком-то диком поту и с жуткой болью в голове я снова закрыл глаза. После, казалось, проснувшись утром от ночного кошмара, я увидел как оказался в каких-то высоких кустах, точнее зарослях сорняков. Было похоже, что ими заросло старое поле пшеницы или чего-то подобного, не имеющего видимого края или границ. Неожиданно твердо стоя на ногах, я смотрел на женщину, сидящую на маленьком стуле. Она была повернута ко мне спиной и сидела перед старым механическим музыкальным инструментом, но не играла на нем, а только рассматривала струны, как будто считала их количество, периодически примеряя к ним руки. Мне показалось тогда, что она умышленно скрывает свое лицо и не поворачивается ко мне, зная что я стою рядом и смотрю на нее. Было заметно, как она жаждет сыграть что-то, но не никак не решается на это. Я продолжал так стоять и разглядывал ее буквально несколько минут. Скорее всего это бы сон, но и в нем, я как и прежде не мог пошевелиться, ни пальцем, ни головой и кажется все что мне оставалось тогда, это снова закрыть глаза. Когда я открыл их в третий раз, то увидел лицо Джуди перед собой, она смотрела на меня, будто вглядывалась и изучала, как я ее когда-то, в первый раз найдя в канализации. Я лежал спиной на чем-то, что определенно не являлось бетонной плитой, на чем-то более удобном и чистом.

– Проснись Дэвид… – шепча произнесла Джуди не отрывая от меня глаз.

– Он очнулся? – услышал я чей-то необъяснимо знакомый мужской голос откуда-то из далека, сразу же ударивший мне болью в висок.

– Кажется да – тихо сказала Джуди, словно не желая, чтобы этот «кто-то» услышал ее ответ, после все так же смотря мне в глаза, добавила шепотом – если ты слышишь меня Дэвид, то знай, я не дам тебе умереть…

– Где мы? – повернув голову на бок и сквозь белую дымку в глазах пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в округе, спросил я – как мы попали сюда? – я произнес с жутко пересохшими губами, вглядываясь в стену, откуда-то появившуюся рядом со мной.