Наталья Сажина - Что такое свобода. Сборник КИФ-7

Странно, что он понял это только сегодня. А ведь они с Ло вместе уже целых… Сколько? Сколько они уже вместе? Месяцев? Недель? Может быть, лет? Он вытер покрытый испариной лоб. Какое-то нехорошее предчувствие сдавило в тисках его грудь. Да что же за день сегодня такой?!

Рядом в кровати сонно пошевелилась Ло. Он посмотрел на девушку, совсем по-детски вытянувшую губы трубочкой, и невольно улыбнулся. Все нехорошие мысли и предчувствия сразу куда-то улетучились без следа. Вообще, рядом с Ло никто просто не мог быть несчастным. Даже если она молчала, даже если просто пила свой любимый фреш или пыталась сделать серьезное лицо. От этой удивительной девушки исходила невидимая, но физически почти ощутимая аура. Тепла, доброты, нежности и чего-то еще, чему нельзя подобрать слов на любом из известных языков. И это была его Ло.

Видимо почувствовав, что ее разглядывают, Ло смешно наморщила спинку носа, а потом приоткрыла левый глаз. И тут же быстро закрыла снова, сделав вид, что все еще спит. Это была своего рода игра. Теперь он должен «разбудить» ее. И, если он добьется успеха, а она «проснется», то завтрак готовит сегодня она. Только сделать это надо нежно. И каждый раз непременно по-новому. Ему очень нравились эти утренние игры, и он неизменно выходил из них победителем, хотя мог бы с удовольствием готовить для любимой хоть каждый день. Тем более, что Ло с аппетитом уплетала и его подгоревшие блинчики, и манную кашу с комочками, и «резиновые» сырники. Да и вообще что угодно, приготовленное его руками.

Он еще немного полюбовался усиленно притворявшейся спящей девушкой, а потом в голову пришла озорная идея… Когда третий пальчик очаровательной ножки был со всех сторон обцелован и обсосан, как леденец, Ло сдалась. Взвизгнув, как ребенок, она вырвала пятку из его рук и, развернувшись на спину, притянула его к себе. И пробуждение затянулось…

Вдруг опять что-то тревожно кольнуло в сердце. Заниматься любовью с Ло – это каждый раз заниматься любовью с новой женщиной. Даже не заниматься любовью, а просто полностью растворяться в этом существе рядом, каждой клеточкой, каждым атомом. Вот и в этот раз все было так же. Так же, но как-то… острее. Все: и ее впившиеся в спину ногти, и дыхание, и ее финальный всхлип-выкрик; все было каким-то… Каким-то… отчаянным?

Автор иллюстрации Анна Юдина

И, слушая, как она гремит на кухне посудой, готовя завтрак, согласно условиям игры он никак не мог отделаться от этих невнятных предчувствий. Если бы Ло была сейчас с ним, а не там, за стенкой, от дурных мыслей, конечно же, не осталось бы и следа.

Он рывком воздел себя с постели и направился на кухню. Звук открываемой рамы заставил его сердце превратиться в ледяную глыбу. Такой обычный, насквозь знакомый утренний звук. Но не в этот день…

На кухне никого не было. Он бросился к широко открытому окну и посмотрел вниз. Там, как обычно, мирно шли люди, гудели машины, работали магазины. Город жил своей жизнью. Ничего тревожного, ничего из ряда вон выходящего.

Вдруг что-то мягкое осторожно коснулось головы. Он машинально провел рукой по волосам и посмотрел на руку. На ладони осталось маленькое перышко нереальной для этого мира белизны…

Я неспешно плыл. По длинной-длинной, казавшейся нескончаемой трубе куда-то вперед, к яркому свету. Свету, который был одновременно и светом огня за печной заслонкой в доме у бабушки, и ночником, который зажигала мама у твоей кровати в детстве, и даже волшебным свечением светляка, которое ты однажды увидел в траве у ночной реки, когда отец впервые взял тебя на рыбалку. Свет, который был Светом.

И, хотя вокруг меня не было никакого намека на воду, я именно что плыл. И не видел в этом чего-то необычного и сверхъестественного. А потом свет часто замигал, будто собравшаяся вот-вот лопнуть лампочка, и я неожиданно вынырнул в темноту, учащенно дыша и слушая оглушительный стук собственного сердца.

Собственно, темнота была лишь относительной. Я обнаружил себя сидящим на покрытой белой простыней кровати и при этом совершенно голым. Все тело нестерпимо чесалось и зудело, из локтевых сгибов торчали какие-то прозрачные трубки, наполненные прозрачным же содержимым, а горло царапала непонятная хреновина, по-видимому, засунутая мне в рот. От нее-то я с превеликим наслаждением и избавился в первую очередь. Гофрированная пластиковая штукенция полетела на пол, а куда-то в нос ударил мерзкий запах лекарств.

Следствием этого явились пренеприятнейший писк, издаваемый стоящим возле кровати компьютером (?), к которому хреновина присоединялась гибкими шлангами, и появление в дверях комнаты (палаты?!) некоторого количества людей в белых халатах. Впрочем, я и до них уже догадался, что угодил в больницу. Кажется.

А на этом мои знания заканчивались. Причем, заканчивались совсем. Я не только не имел понятия, что со мной случилось, и как я здесь очутился, я даже не знал, кто я, откуда и как зовут мою собаку. Если она у меня, конечно, была когда-нибудь. Полнейшее ничто до самого момента моего, гм, пробуждения. То, что эскулапы называют мудреным термином «амнезия». А когда я увидел еще и жуткие незажившие ожоги, покрывавшие меня с головы до пят, стало совсем «хорошо и весело». Чисто кино, блин. Но вот отчего-то совсем на радует быть в этом фильме главным героем.

По всем рассказам выходило, что меня, вы не поверите, шарахнуло самой настоящей молнией! Ну сами посудите, а как я еще мог оказаться в центре выжженного круга земли и травы, будучи сам обожженным лишь чуть меньше, и без единого клочка одежды? Ответов на этот, как и на все остальные вопросы, к сожалению, никто не знал.

Затем как-то все закрутилось совсем необычно. Ожоги затянулись на удивление быстро. Хотя это, на самом деле, не так уж и удивительно, способности к регенерации у всех разные. И если кого пережитый стресс загоняет в продолжительную болезнь, то кому, напротив, он неплохо подстегивает жизненные силы. Удивительно то, что на коже не осталось никаких следов. Вообще. Ни единого рубца! Врачи лишь удивленно цокали языками и пытались найти какие-нибудь аномалии в анализах. Правда, тщетно.

Идти мне было некуда (наверное), так и я остался при больнице. Не то сторож, не то санитар, не то все вместе. Кусок хлеба и казенная койка в подсобке.

Автор иллюстрации Анна Юдина

Никто не запрещал мне приходить и разговаривать с больными, такими же безнадежными, каким казался когда-то и я. Как никто и не думал, что они вдруг станут выживать и поправляться. Первым это заметил травматолог, который слишком часто дежурил и при этом не употреблял алкоголь. Один случай – это лишь случай, а вот полтора десятка – это уже, как ни крути, упрямая статистика. Признаться, я и сам поначалу отнекивался, а потом принял. Что называется, «под тяжестью доказательств». В конце концов, отсутствие рубцов на моем теле теперь становилось чуть более понятным. А новые анализы с супер-пупер точными реактивами также не фиксировали особенностей и отклонений.