Мария Хроно - Сказки Даймона

– Пойдем, – решительно сказал Деф. Он помог подняться маме и буквально потащил их в сторону дома. Всю дорогу на них оборачивались, наиболее скромные – шептались и хихикали, но большинство не стеснялось и их крики, дикий хохот всегда будут преследовать Риана. А отец продолжал идти, с гордо поднятой головой, словно всего этого и не было, поддерживая совсем ослабевшую от пережитого страха мать.

Сколькие из нас, встретив красавицу в поражающей воображение маске, сочетались с ней браком и в первую брачную ночь, сгорая от предвкушения наслаждения, дрожащей рукой развязывали тесемки, и узнавали, что там – под прекрасной маской скрывалось безобразное лицо уродины?

Из очень секретных и незаконных брошюр общества антимасочников.

Прошло 23 года. Это был день похорон отца Риана. Матери на них не было – после случая с маской она так и не оправилась, стала похожа на тень. В начале вяло бродила по дому, кое как делала домашние дела. Все у нее валилось из рук, а увидев открытую дверь на улицу она бросалась в самый дальний угол и забивалась туда. Потихоньку она совсем обмякла и то безмолвно и бесцельно бродила по комнате, шарахаясь от гостей, то сидела и все пыталась собрать осколки той самой маски – в тот раз она, до боли сжав их в руке, забрала их с собой. Стоило ее склеить – и ее лицо на мгновение озарялось счастьем, но через пару мгновений ослабевшими руками она вновь роняла и разбивала маску и вновь принимаясь плакать. Какое-то время Риан с отцом раз за разом упорно склеивали ту самую маску – прочие она не принимала ради тех моментов счастья на ее лице, но истерика после каждой новой утраты была столь сильной, что они вскоре перестали это делать.

Отец долго крепился, старался поддержать сына, но даже он не справился. Может, если бы у них хватило духу отдать мать в клинику, им было бы легче, не пришлось бы видеть ее в таком состоянии каждый день, но рука не поднималась. Особенно тяжко пришлось Риану, ведь именно он тогда порвал ту злополучную тесемку.

Дэф никогда не винил сына в случившемся, но порой тому казалось, что, когда отец переводит свой взгляд с больной матери на него, в нем плещется пламя скрытого гнева. И в такие моменты ему самому хотелось забиться в самый темный угол…

В какой-то момент отец тоже сдал и стал более замкнутым, раздражительным. Он мог вспылить, но потом быстро умолкал и уходил в себя. А Риан во всем винил себя… И эти чертовы маски. Злоба на маски, на правила, установленные в их обществе, приносила хоть какое-то облегчение. Да, он вел себя как капризный мальчишка в тот злополучный день, но маску сорвал случайно, а все те люди смеялись над его матерью вполне осознанно.

На похоронах были в основном сослуживцы отца, все в черных траурных масках. Сам покойник по правилам был в белой. Когда один из пожилых сослуживцев отца подошел проститься, ему угораздило запнуться ногой о собственную трость. Старик благополучно приземлился лицом и грудью прямо на покойного. В кладбищенской тишине раздался стук от упавшей трости и звонкое – крак от ломающейся о камень маски.

Старику быстро помогли подняться и все невольно уставились на бледное лицо покойника. Ведь все из присутствующих, кроме его сына, за долгие годы дружбы и совместной работы ни разу его и не видели.

Риан медленно поднял раскроившуюся маску. Старик виновато уставился в землю. Юноша поднял осколки над головой, внимательно осматривая места сколов на солнце, а затем резко, с каким-то омерзением отбросил ее в сторону. Старик дернулся, словно его ударили током.

Риан, под пораженные взгляды всех собравшихся, аккуратно развязал тесемки на собственной маске и бережно одел ее на покойника. Черная траурная маска жутко смотрелась на посиневшей коже и белых словно снег седых волосах. Молча, не проронив ни слова, Риан развернулся и ушел.

Он шел быстро, размашистыми шагами, а все вокруг глазели на него. Роботы следили за ним на расстоянии, но не приближались, пока тот шел по многолюдным улицам. А зевак становилось все больше и больше…

Риан вошел в первый попавшийся бар. На него – даже посреди сигаретного дыма, алкогольных паров, ползающих повсюду тараканов, вырезок из порно журналов на стенах, на которые пялились сальными взглядами толстые пропитые мужики, все обратили особое внимание. Все взгляды, проглядывающие через прорези масок – прежде захмелевшие, угрюмые или блаженные, сальные, мечтательные, сонные, теперь же выражали искреннее недоумение и презрение. Они – пропойцы, картежники, уродливые пошляки презирали его. Ведь наконец – то в их поле видимости попал человек, который по нормам общества почему-то считался хуже них самих. И конечно никто не упустил такую возможность – вскоре начали зубоскалить, кто – то даже закатывал рукава, но в бой идти не решался.

Все еще находясь в полузабтьи, Риан плюхнулся за стойку и попросил чистого виски. Бармен – рослый темнокожий мужчина, за годы работы в баре повидавший немало, посмотрел на него испепеляющим взглядом.

– Тебя – здесь поить не будут! Прочь из моего бара, извращенец!

В поддержку ему раздались вопли восхищения. Казалось, все ждали этой фразы. И без того шумный бар, заголосил весь, со всех сторон на Риана градом посыпались оскорбления, а людской поток грубо подхватил его под мышки и вытолкнул на улицу. Но в этом потоке была одна рука, вложившая в ладонь юноши бумажку. Инстинктивно он сжал ее и не разжимал ладонь до тех самых пор, пока не пришел домой.

Мать, увидев, что сын пришел домой без маски, испуганно вскрикнула и убежала в другую комнату. Риан устало опустился на стул и наконец то посмотрел, что же было написано на той бумажке. Он ждал оскорбления, но заместо него на ней кривым почерком был выведен адрес, а ниже подпись – приходи сегодня в полночь, не приведи хвост, бумажку сожги. Тайные доброжелатели.

Когда Риан пришел на место и постучался в дверь долго никто не отзывался. Затем раздался хриплый мужской голос.

– Шин, это тот парень, про которого ты говорил?

– Да пусти, дай то в глазок посмотрю! Тьфу ты! Да как я пойму в такой темноте, да в маске.

Послушалось недовольное ворчание, за дверью началась перепалка. Через пару минут (за которые он уже раз сто думал броситься бежать прочь от этого незнакомого места, а то мало ли что) она наконец – то открылась и перед Рианом стояли двое мужчин. Один из них – высокий и тощий, поджарый и молодящийся, судя по щегольскому серому костюму и подкрашенной (но уже неумолимо отросшей) седине был в скромной серой маске с вытянутым носом. Несмотря на скромность, она была сделана со вкусом и была украшена еле заметным, но элегантным узором. Второй же – чуть помоложе, был весь довольно округлый, с отдающей в желтизну коричневатую кожу, в старом просаленном свитере и легкой коричневой жилетке поверх. Он носил ярко желтую округлую маску с парой синих и красных симметричных точек по бокам.