Мария Хроно - Сказки Даймона

А Тень тем временем продолжала.

Она говорила мягким, вкрадчивым, почти убаюкивающим голосом, – ты теперь ведь совсем один? Отец ушел, дедушки больше нет, а твой якобы покровитель – Седьмой, тот еще хитрец, тоже оставил тебя.

– У меня есть мама…

Тень грустно рассмеялась, – нет, это ты есть у мамы, а мамы так таковой у тебя больше нет.

И Никита вдруг понял, что так оно и есть. Ему стало ужасно тоскливо.

– Ты один, мой мальчик, ты остался совсем один.

– Да, я остался один, – грустно повторил Никита, и слезы закапали на могильную плиту.

– Такой юный, и такой взрослый, – нежно прошептала Тень, и из зарослей показалась темная тонкая рука.

Никита прикоснулся к ней, на ощупь она не чувствовалась, но при этом каким-то шестым чувством он ощущал тепло, исходящее от нее…

Санитарка в психиатрии поспешила на раздавшийся звонок. Когда она открыла дверь, перед ее взором предстал самый красивый из виданных ей юношей – он был немного (но лишь слегка) старомодно одет, в его глазах «хамелеонах» угадывались самые разные цвета и оттенки, а рыжие чуть отросшие волосы явно не хотела аккуратно укладываться. Правой рукой он опирался на трость. Санитарка была уже в летах, но даже годы не мешали ей заглядываться на молоденьких, особенно столь симпатичных. Она мгновенно покраснела, а посетитель, заметив это, хитро улыбнулся.

– Я пришел навестить Никиту… Никиту Аплетина.

– Но у него же нет родственников.

– Как так нет? А как же я? – с выражением чистого изумления спросил юноша.

По документам его давно сдала мать, и та умерла уже. Про других родственников она ничего не говорила.

– Ааа, так я вам все объясню, извольте. Моя мама – сестра Никиты, я его племянник, но она рано вышла замуж, сменила фамилию, отреклась от семьи. Знаете, там такая тяжелая история, – посетитель скорбно посмотрел в пол, а затем лукаво подмигнул санитарке.

– Но может вы, прелестный ангел, опустите эти формальности, и пустите меня, недавно осиротевшего племянника повидать своего дядюшку? Он последний кто остался у меня, – и посмотрел на нее ТАК, что она покраснела еще сильнее и смущенно замолчала.

– Молчание – знак согласия – бойко выпалил юноша, и с чувством чмокнул ее в щеку.

– Простите, не смог удержаться, вы чудо, право!

Да, санитарка в летах не смогла выдержать такого натиска… Без шансов…

Она повела посетителя в маленькую палату, где в ряд на трех кроватях лежали пациенты – «овощи».

Остановившись перед кроватью «дядюшки» она с грустью призналась, – Видите, он в тяжелом состояние, витает «где-то», до него не достучаться.

– Ничего, вдруг мне удастся.

– Боюсь, что нет, мы и так, и сяк бились.

– Вы в меня не верите, – юноша обезоруживающе улыбнулся, но санитарку от неловкого момента спас звонок в дверь.

– О! Еще посетители, – и вся красная от смущения, бросилась из палаты.

Ухмыльнувшись ей вслед, Седьмой (да, это был определенно он, нисколечко не постаревший за это время – во всяком случае внешне) сел на краюшек кровати. Никита, превратившийся из милого мальчика в поседевшего, наполовину лысого и обмякшего от лежачего образа жизни мужчины, смотрел прямо перед собой. Его лицо то и дело дергалось, глаза бегали, но выражение в целом и общем было преисполнено блаженством.

В его мире грез (или это были не просто грезы?) он был вечно молодым – бродил посреди сказочного леса, в котором было возможно все, что он только мог пожелать и гулял – гулял сколько душе угодно!

И тут, Седьмой тихонько запел. Он пел о маленьком мальчике, о юном волшебнике, запертом в теле дряхлого пациента психушки. И маленький мальчик в своем сказочном лесу услышал его песню, и по его щекам ручьем хлынули слезы. Где-то там – в другом мире он закричал от ужасного осознания и открыл глаза уже в этом.

Никита ошарашенно посмотрел на Седьмого.

– Ты! Ты! Я ждал тебя три года!

– Ждал, да не три года, а много больше, Никита.

– В смысле?

Седьмой тяжело вздохнул и достал из кармана зеркало.

Никита дрожащей рукой взял его и посмотрел в него.

– Это, это я? – с ужасом спросил он.

– Да…

– Но как? И где я?

– Ты в психушке, Никита. Ты ушел в невидимое и загремел сюда.

По щекам мужчины текли слезы, его всего трясло, он судорожно мял одеяло и приговаривал, – как же так, как же так.

А потом жалобно посмотрел на Седьмого.

– И почему? Почему ты пришел только сейчас? Я думал…

– Потому что ты сам сделал твой выбор. И никто, ни я, ни Тени не смогут сделать ничего с твоей душой против твоей воли.

Мужчина с болью уставился вниз.

– И что теперь? Я буду вот таким?

Седьмой молчал.

– Я могу попросить тебя о последней услуге? Помнишь, ты говорил, что вы видите мир по -другому? Видимое, невидимое, вы ощущаете мир не в конкретном месте и времени, а целостно. Ты можешь показать мне? Я упустил свое время, заблудившись в мире грез, и хочу наверстать упущенное…

– Ха. Мой дорогой мал… друг, это не просто наверстать.

– Прошу тебя…, – из глаз Никиты закапали слезы.

– Я сделаю это, но – материальное тело долго подобного не выдержит. Пара мгновений и ты попросту сгоришь изнутри.

– Я готов, что мне терять? Драное одеяло и серые стены.

– Если таков выбор твоей души, да будет так. Ляг поудобнее.

Седьмой взял мужчину за руку, и в тот же момент в сознании Никиты словно вспыхнули миллиарды искр. Это было мгновение, но в этом мгновении заключалась целая вечность. Тот, кто почти и не пожил земной жизнью, теперь, за пару секунд пропускал через свое сознание бессчётное количество жизней, и самых разных версий существования.

– Благодарю тебя, благодарю тебя, что пришел ко мне, – слабея прошептал Никита и умолк навсегда.

Вскоре в палату, разобравшись с прочими посетителями, пришла санитарка. Она застала там юношу, сидящего на кровати возле пациента.

– Как все прошло? – робко спросила она.

– Прошло, – грустно сказал Седьмой.

– Понимаю. Я же говорила, он уже не реагирует на внешний мир давно, – санитарка попыталась поправить одеяло и заметила, что пациент не дышит.

– Он… Он… – она бросилась мерить пульс.

– Он мертв! Что вы с ним сделали?! – женщина было бросилась к выходу из палаты, зовя на помощь, но, когда она вернулась с помощью, таинственного посетителя в палате уже не было.

Маска – это не просто маска, это моя Персона! Мое второе лицо, что я открываю миру.

Достопочтенный Янис.

В столь далеком царстве, что я понятия не имею где оно находилось и, черт его знает, когда вообще существовало было весьма интересное (по нашим меркам) законодательство. А еще более занятным там было теневое управление, про которое знали все и не говорил никто (а если и заговаривал, то ненадолго).