Андрей Плеханов - Царь муравьев

Что бы вы сделали на моем месте? Раскисли бы, предались соплям и чувствам? Лично я встрепенулся, зажал нервы в кулак, мобилизовался и начал работать так, как, кажется, не работал никогда в своей жизни. Мне нужно было ее спасти.

Опять всякие подробности, просто история болезни. А куда деваться? Если ты врач, то вся твоя жизнь – истории болезни людей, проходящих, проползающих и проносимых пред тобой. Толстые и тонкие папки, бесчисленные желтые разлинованные странички, разрисованные непонятными непосвященному взгляду синими буквами. Коряво подклеенные листы, облитые жидкостями разных цветов, обслюнявленные уставшими пальцами, обсмотренные устало моргающими глазами. Истории болезней, истории мук и страданий, хождения по кабинетам и неуверенности, и не так уж часто – истории выздоровления. Такова судьба. Врачей принято считать циниками, но никто не осознает, что внешний цинизм – лишь защита, необходимая оболочка, позволяющая выжить самому врачу.

Врачу тоже хочется выжить, и это не так просто.

Хотя встречается в медицинской жизни и забавное. Вот к примеру, на титульном листе любой истории болезни, в самой середине обложки, написано жирным шрифтом: «Доставлен в состоянии опьянения: 1 – алкогольного, 2 – наркотического».Так вот категорично. Это строки – первое, что бросается в глаза, даже если вы берете историю мэра или замгубернатора, или еще какого-нибудь известного человека. И сразу думаешь: в каком же именно состоянии он был доставлен? Что не так уж далеко от истины – я имею в виду алкоголизм, конечно. Наркомания среди политиков не встречается.

А еще помню начало анамнеза одной больной, доставленной нам из района: «Больную запырял бык». Супер! Больная, кстати, была такой комплекции, что сама могла запырять не то что быка, но даже носорога. Мы зашили ее и выписали через неделю.

Но, смею заметить, в тот час мне было вовсе не до шуток. Хотелось побыстрее узнать, что с девочкой, и можно ли ее спасти. Девушку отвезли в палату, раздели. Я с облегчением вздохнул, увидев, что проникающих ранений и открытых переломов нет (почему-то сразу вспомнил того парня, Варенцова). Вероятно, самой тяжелой травмой был удар по голове, из-за которого она потеряла сознание. И еще закрытый перелом левого предплечья, и здоровенный синяк на грудной клетке, и множественные ушибы. И кровью она, оказывается, не так уж истекала – рана в плече была глубокой, но из-за таких ран не умирают.

Итак, передо мной лежала красивая обнаженная девушка, и выглядела она куда лучше и здоровее, чем пять минут назад. Она выглядела как… Только не смейтесь, выглядела она как Любка, просто как родная ее сестрица. Лицо, конечно, другое, а вот фигурка тонкая, хрупкая, подросточья. Но в тот момент я вспоминал не Любку, а Игоря, именно его. Девушка не имела никаких документов, ее избили, и она слишком быстро приходила в себя.

Может быть, она тоже из породы необычных людей?

Будь у меня обоняние, я решил бы проблему просто – обнюхал ее, и дело с концом. А тут пришлось звать медсестру.

– От нее чем-нибудь пахнет? – спросил я медсестру Лену.

– Ну да, – сказала Лена, втягивая воздух ноздрями. – Духами пахнет, несильно так, но приятно.

– Васильками пахнет?

– А как пахнут васильки? Откуда я знаю?

– А изо рта как пахнет?

– Ну вот, буду я еще изо рта нюхать!

– Будешь, еще как будешь. Это важно для диагностического процесса. Давай!

Лена брезгливо склонилась над лицом девушки.

– А ничего, не противно. Такой же запах.

– Как и от тела?

– Да.

– Ага, спасибо, понятно. Везите ее в рентген, а потом в первое хирургическое, положите в изолятор.

– А в реанимацию не надо?

– Не надо, нет показаний.

Зря я сказал, что мне все понятно. На самом деле я так и не понял, пахнет от девушки парфюмерией или же тем самым специфическим ароматом. Но сразу решил, что в реанимации, где сегодня снова дежурит Володя, делать ей нечего. А вдруг у нее именно особенный запах, и он сразу позвонит этим двум пиджакам? Вовсе мне не хотелось, чтобы за девушкой пришли оперативные работники. Помнил я, как радовался Валяев, что Игорь Варенцов умер. Радовался он, радовался, точно говорю. Я решил положить девушку в свое отделение и понаблюдать. В конце концов, ко мне даже претензии предъявить нельзя – обоняния у меня нет!

Сделали рентген, мои предположения о переломах оправдались. Наложили гипс, сделали УЗИ – повреждений внутренних органов не обнаружилось. Отправили пациентку на второй этаж, в хирургическое отделение. И тут я крепко задумался, как лечить больную. Анализы у нее были неплохими, о переливании крови или плазмы речи не шло, но вот нужно ли лить внутривенно какие-то препараты? По идее – да, и много чего, но я боялся, что с ней может случиться нечто подобное тому, что произошло с Игорем. И не рискнул, назначил только внутримышечные инъекции и поставил в нос трубочки, подводящие кислород.

За ночь я подходил к девушке пять раз, и с каждым разом она выглядела все лучше. Давление нормализовалось, дыхание стало ровным, пульс наполнился. В сознание она, правда, не пришла, но тут я ничего сделать не мог – нужно было дождаться утренней консультации невропатолога, и при необходимости сделать томографию мозга.

В семь утра я счел, что мой хирург-сменщик уже восстал от сна, и не будет наглостью позвонить ему домой. Я позвонил и поменялся сменой. Он согласился, в тот день у него были проблемы то ли с кошкой, то ли с собакой, в общем, с какими-то животными. И таким образом, я остался в больнице еще на сутки. Я не хотел уходить от своей пациентки, тянуло к ней меня как магнитом. Я хотел полностью уточнить диагноз и убедиться, что с ней все будет в порядке.

Такой вот я добросовестный и заботливый врач, не всем такие попадаются.

В полвосьмого утра, перед тем, как сдавать смену, я сидел рядом с девушкой и держал ее за руку, гладил тонкие холодные пальцы. Пользовался беззащитностью пациентки, любовался ее бледным лицом. Ну точно мой идеал. Кому-то девушка показалась бы слишком худой, но вы уже знаете мои вкусы. Короткая мальчишечья стрижка, волосы темно-русые, с отдельными прядями, выкрашенными в розовый цвет. Большой рот, тонкие и бледные губы, нос средней длины, совершенной прямой формы (терпеть не могу курносых!).

Девушка вздохнула, открыла глаза и села в постели – так быстро, что я едва успел опустить руку. Одеяло свалилось вниз, оголив приятного размера грудки с розовыми сосками. Она посмотрела на меня, глаза ее оказались василькового цвета. Взгляд ее плыл, расширенные зрачки дрожали, она находилась в заторможенном состоянии.

– Вы в больнице, – сказал я, упреждая сакраментальный вопрос: «Где я?» – Вас привезли ночью, у вас сотрясение мозга и несколько переломов, вам надо лежать.