Натали Анжети - Полтора килограмма. Роман

Меня разбудил будильник. Сквозь закрытые веки я ощутил солнечный свет, радостно расположившийся в моей спальне. Щуря глаза, я бросил враждебный взгляд на часы и отключил сигнал звонка. Хотелось натянуть одеяло на голову и предаться дремоте, но чувство уважения к Фредриксону заставило вдеть ноги в тапки и идти пропускать через себя наступивший день.

Я спустился в холл. Фредриксон был, как всегда, в тщательно отутюженных брюках и рубашке в голубых тонах, лишь ради жаркого дня он сделал исключение, не надев галстук и пиджак. Маленький, субтильный, но при этом невероятно проницательный и талантливый последователь Гиппократа. Внешне он напоминал рыбу. Узкое лицо, круглые глаза с отвисшими нижними веками, взирающие на мир через круглую оправу очков, и маленькие пухлые губы. Лоб его покрывала испарина, он извлек носовой платок из кармана брюк и, вытирая лицо и лысую голову, извинился:

– Привет, Дэн! Такая жара, похоже, все горожане решили пережить ее на Кейпе. Пришлось двадцать минут стоять перед мостом, вот и задержался.

– Пустяки, Роберт, – вяло пожимая его узкую ладонь, успокоил я. – Мой пульс за двадцать минут нисколько не изменился.

Мы прошли на террасу и расположились в тени на мягком угловом диване. Роберт неодобрительно рассматривал мои воспаленные от бессонной ночи веки. Затем достал из чемоданчика стетоскоп, тонометр и привычным жестом, положив большой палец на внутреннюю часть запястья, стал слушать пульс. Закончив осмотр, он, задумчиво складывая приборы, спросил:

– Как ты сегодня спал?

– Плохо спал, – откровенно признался я, – бессонница изводит.

– Может, назначить легкое снотворное? Твой организм должен отдыхать не менее десяти часов в сутки, – нравоучительным тоном изрек доктор.

– Давай. Сам уже об этом давно думаю, – согласился я.

Роберт достал блокнот и размашистым почерком выписал рецепт. Вырвав заполненную страницу, он протянул ее со словами:

– Завтра улетаю на конференцию в Нью-Йорк, но буду на связи, если что – звони.

Мы выпили по кружке зеленого чая со льдом, обсудили последние городские новости, и Фредриксон уехал. Я же традиционно принялся просматривать свежую прессу.

На террасу забежал мокрый Винчи. Он демонстративно отряхнулся, на секунду создав вокруг себя облако брызг. Собаки умеют это делать по-особенному, начиная от головы волнообразно движения переходят к задним лапам. Следом вошел Джим в мокрых шортах, с полотенцем, перекинутым через шею. Он выглядел как счастливый подросток, первый раз прыгнувший с трамплина, возбужденный и энергичный.

– Устроил заплыв до каменной гряды. Ты не поверишь: уложился в девять с половиной минут! Это мой рекорд шестилетней давности! – вытирая мокрые волосы полотенцем, делился своим восторгом Джим.

– Молодец, – от души порадовался я за сына, – это всё благодаря твоим ежедневным тренировкам.

Протянув сыну блокнотный лист, на котором был номер телефона, купленного утром Риком, я пояснил:

– Это секретный номер, его будут знать только сотрудники лаборатории, Том и ты. Со своего телефона на него не звони, думаю, Броуди твой номер тоже может прослушивать. В общем, будь начеку, – предупредил сына.

– Понял, отец, – кивнул Джим и взглянул на наручные часы. Они показывали начало двенадцатого.

– У меня назначена встреча в Даксбери. Пора собираться, – сказал Джим, покидая террасу.

И уже через плечо бросил:

– Передавай привет Кэрол.

«Ах, да! Кэрол!» – я перевел взгляд на часы. До встречи оставался почти три часа.

Я нажал на кнопку звонка, расположенную на стене рядом с диваном, через минуту на террасе появился дворецкий.

Взяв со стола выписанный Фредриксоном рецепт, протянул его Патрику:

– Нужно в аптеке купить вот этот препарат.

Дворецкий принял его, молча кивнул и удалился.

Вспомнив, что должен позвонить Тому, я направился в кабинет.

Там, достав из ящика стола запасной мобильный телефон, установил в него новую сим-карту и поставил на зарядку. Нашел в списке контактов действующего телефона номер охранника лаборатории и, подождав, когда телефон хоть немного зарядится, набрал его. Долгое время шли гудки, я начал нервничать, наконец, трубку подняли и, откашлявшись, отрапортовали:

– Охрана, Лоуренс, слушаю!

– Дэн Харт! Почему долго не брали трубку? – выразил недовольство я.

– Виноват, сэр, обходил этаж, – по голосу было слышно, как напрягся Лоуренс.

– Мистер Кросби у себя? – перешел я к делу.

– Да, мистер Харт, у себя, – продолжал чеканить каждое слово охранник.

– Передайте ему трубку. Жду! – прикрикнул я, на всякий случай желая поторопить этого увальня.

Последовал звук грузных шагов и тяжелое дыхание Лоуренса. Ждать пришлось минуты три, прежде чем в трубке зарокотал обескураженный бас Тома:

– Дэн, что случилось?

– Привет, Том! Есть основание полагать, что мой телефон прослушивают, а возможно, и твой тоже.

Я постарался кратко изложить суть создавшейся ситуации, добавив в заключение:

– Поэтому бери ручку и пиши новый номер для связи со мной.

Он быстро всё понял и не стал задавать лишних вопросов. Я продиктовал ему номер.

– Том, ты принял новых людей для поиска донора?

– Да, в настоящее время поиском занимается уже семьдесят восемь человек, еще пятьдесят присоединятся к ним в конце недели, – рокотал низкий голос Тома.

– Хорошо, – удовлетворенно произнес я, – постарайся завтра же приобрести новый номер, только не на свое имя, естественно. Не буду дальше отвлекать от работы. Будь осторожен, друг!

– Буду держать нос по ветру, – бросил в ответ Том.

Так, Тому позвонил. Теперь бы еще дочери как-то деликатно сообщить об операции.

Джес – точная копия своей матери. Красивая, ветреная и, как ни прискорбно это осознавать, глупая и легкомысленная. Она обладает лихорадочно-экзальтированным характером, требующим постоянных наслаждений. Ее интересуют только модные вещи, драгоценности, мужчины и различного рода реалити-шоу, которые она обсуждает с подругами по телефону по несколько часов подряд. Она постоянно в кого-то влюблена, но даже я, имея феноменальную память, не успеваю запомнить имя ее бойфренда на текущий отрезок времени.

Джесика родилась, когда мне было уже сорок восемь лет, и я наслаждался столь поздним отцовством как подарком судьбы. Сразу после окончания школы дочь перебралась жить на Манхэттен. В Нью-Йорке Джесика чудом закончила Джульярдскую школу актерского мастерства, но как актриса оказалась не востребована, и тогда дочь решила стать звездой светской хроники, с чем и по сей день великолепно справляется. Я пытался привлечь ее к делам корпорации, но все попытки поговорить об этом заканчивались слезами и упреками в том, что я хочу заставить ее работать, поскольку мне в тягость ее содержание. С юных лет последней точкой во всех наших спорах был ее шантаж, что в противном случае она переедет жить к матери. Поэтому, опасаясь дурного влияния бывшей жены, я был вынужден уступать наследнице во всем. Я поздно понял, что безделье входит в нее постепенно, как болезнь, и избавиться от него спустя годы будет уже просто невозможно. Сам того не желая, я вырастил из нее потребителя, и винить в этом мог лишь самого себя.