Натали Анжети - Полтора килограмма. Роман

– Какой там у вас следующий вопрос, мисс Новак? – прищурился я, поправляя очки.

– А после Элизабет были попытки найти свою вторую половинку?

– С возрастом свидания начинают напоминать собеседования, плотские желания отходят на второй план, и ты начинаешь искать, прежде всего, партнера, равного тебе по уму, но при этом не лишенного природной красоты. И в итоге остаешься один. Боги всегда одиноки, – заметил с иронией я.

Девушка не спеша поправила волосы, словно делая своего рода переход к следующей теме:

– Чем вы занимались после окончания колледжа?

– Еще мальчишкой я с замиранием сердца слушал рассказы о Нью-Йорке, где на Уолл-стрит вершились судьбы людей. Мне всегда нравилось работать с цифрами, но профессия бухгалтера ничем не прельщала. Я оставил работу в типографии и устроился на Бостонскую фондовую биржу. Начинал с самой низкой должности – разносил документы по кабинетам.

Путь на вершину был долгим. Иногда хотелось всё бросить, чтобы не плестись в колее. Но уйти, потратив столько лет и набравшись определенного опыта, уже не мог. Слабость мне была не по карману! Даже по ночам в те годы снилось мерцание котировок, тысячами строк скользивших по экрану компьютера. Адреналин зашкаливал, сердце трепыхалось, не исключено, что именно там я и нанес ему непоправимый урон ежедневными стрессами. С остервенением я читал финансовые журналы, строя предположения, какая же из компаний следующей окажется на вершине успеха. И ликовал, когда мои предположения сбывались. К концу дня с покрасневшими глазами я, словно на крыльях, летел домой, приободренный своими победами, или волочил ноги, ругая себя за допущенные промахи.

Долгие восемь лет я жил по этому сценарию. Секрет заключается в том, что в начале семидесятых мой мозг работал наравне с компьютерной программой. Я уже говорил, что имею способность без особых усилий запоминать ряд многозначных чисел, а если к этому добавить незаурядные аналитические способности и интуицию, то получается, что я практически молниеносно реагировал на малейшее изменение цены на акции, принимая решение о купле или продаже. После ряда блестящих сделок мною заинтересовались. Так я стал известнейшим биржевым маклером Бостона. Меня неоднократно приглашали на Уолл-стрит на выгодных условиях. И в шестьдесят седьмом году я переехал на Манхэттен. Хелен с Джимом остались в Бостоне, ее мама была нездорова, а Джим не хотел менять школу. В Нью-Йорке началась новая жизнь, полная куража, адреналина и бессонных ночей. Самые влиятельные лица города хотели, чтоб я представлял их интересы на рынке ценных бумаг. И я согласился работать на одного из них.

– Как вы заработали свой первый миллион?

– Просто рационально распорядился своими сбережениями и получил тройную прибыль, которую вложил в еще один пакет акций. Четвертая сделка и принесла мне официальный первый миллион.

Я решил не озвучивать тот постыдный факт своей биографии, о котором знала только Хелен. Как я уже говорил выше, в те годы, являясь доверенным лицом некоторых весьма обеспеченных лиц, я имел право совершать операции с финансовыми бумагами от их лица, брать на это необходимые средства с их счетов. Один из доверителей после серьезной операции находился в коме, чем я и не преминул воспользоваться. Руки мои дрожали, я потел и не спал пару ночей, прежде чем решился на это преступление. В итоге я всё же взял с его счета двести тысяч долларов на приобретение акций на свое имя. Четыре дня я не спал и практически не ел, пугая своих близких болезненной бледностью и нервозностью. Наконец нервы мои сдали, и я, упустив еще прирост на добрых сто сорок тысяч, положил-таки занимаемую сумму на счет их законного владельца. Вернувшись к делам, он даже не заметил этих манипуляций. А у меня появился собственный капитал, который я в дальнейшем приумножал уже без зазрений совести.

– Как изменилась ваша жизнь в новом статусе?

– С годами я познал оглушительное, тотальное одиночество, какое бывает только на вершине. Научился замечать доведенное до совершенства лицемерие окружающих меня людей. Это горькая сторона богатой жизни. Но есть и сладкая ее часть. Я купил хороший автомобиль и впервые познал тактильное удовольствие от прикосновения к коже шелка дорогих рубашек. У меня появился азарт к наращиванию собственного капитала. Анализируя развивающийся рынок, я понял, что за вендингом будущее, и первое время закупал автоматы по продаже кофе, по изготовлению ксерокопий, а затем наладил собственное производство. Уже позже полученную прибыль стал вкладывать в скупку акций компаний мировых лидеров.

– Не приходилось ли вам, добиваясь поставленной цели, идти по головам?

– Нет! Никогда!

– Мистер Харт, вы любите деньги?

– Люблю, – я смущенно поерзал в кресле. – Однако эта любовь не фанатична. Я не скряга. Мне кажется, кто-то сверху посылает их мне, а потом наблюдает, потратил или нет. Если не потратил, то, выходит, что деньги у меня еще есть и можно пока не посылать. А если не получу деньги я, то их не получит и тот, кто работает на меня, и больницы в Африке тоже останутся без них. Мне нравится нескончаемый круговорот купюр в природе.

– Не знала, что вы занимаетесь благотворительностью. У вас много друзей?

– Один! Но он стоит сотни друзей! К сожалению, в Америке жизнь такова, что общаться предпочитают только с теми людьми, которые как-то могут оказаться полезными, а я неискренность за версту чую.

– Мистер Харт, а где по-другому?

– Вот здесь, в области грудной клетки слева, у меня по-другому.

Журналистка лишь печально улыбнулась в ответ.

– Начав жизнь заново, какие ошибки вы бы попытались не повторять?

– Я, как колючий подросток, стыжусь проявлять свою любовь к близким людям, скуп на теплые слова. Для меня долгое время нежность была синонимом слабости. Вот этого я бы не хотелось повторять.

– Какое ваше самое большое достижение в жизни?

– Пусть это прозвучит самоуверенно. Но я еще в пути!

– Кроме благополучно проведенной операции, о чем еще мечтаете?

– Я – кладбище зарытых желаний, на которые больше нет ни времени, ни сил. Теперь просто мечтаю, чтоб мои близкие были счастливы. Это желание эфемерно и не конкретно, но другого нет.

– Почему вы хотите испытать трансплантацию на себе? Почему не попробуете на тех, кто уже обречен?

– А я и есть тот, кто уже обречен.

– Вам страшно?

– Очень… но, как говорила моя мама, «чтобы увидеть радугу, нужно пережить дождь»!

– На этих словах я хочу поблагодарить вас, мистер Харт, за уделенное нам время. Следующая наша встреча состоится уже после операции, – с завидной уверенностью пообещала журналистка.

– Надеюсь, что именно так всё и будет.