Павел Тен - Барголы. Алтарь Смуты

– Тук-тук, есть кто живой?!

Не дождавшись ответа, голос перешёл к угрозам:

– Мне, если честно, всё равно, живы вы там или нет. Я начинаю распил вашей посудины через минуту, так что кто хочет жить, выходи с поднятыми конечностями.

Быть распиленным заживо не входило в планы флорца, не ответил он сразу лишь из гордости. Досчитав до десяти, навигатор начал вручную открывать трап. Мощные акурианцы в экстренных случаях с этой задачей справлялись без особых усилий, а вот утончённому флорцу пришлось поднапрячься. Распахнув выход, навигатор слегка поморщился, приветственная церемония его совсем не обрадовала. Группа пиратов в грязных засаленных комбинезонах целилась в него из электрораспылителей. Неотёсанные и грубые гроги славились особой изворотливостью и жадностью, ради наживы они могут предать своих хозяев-работорговцев и сдать навигатора любому другому, кто заплатит дороже. Обычно эти орангутаноподобные гуманоиды занимались торговлей и перемещением ценных грузов, а иногда очень дорогих и незаконных. Для грогов корабль не просто средство заработка, это их дом. И чаще всего команду корабля связывают семейные узы. Поэтому гроги защищали свои танкеры с остервенелой яростью, до последнего зрелого сородича. Мало кто решался в лоб атаковать грогов, для пиратов и грабителей гроги были желанной и недосягаемой добычей, из-за этого они их люто не любили. Эта неприязнь была взаимной, и только беспросветная нищета могла заставить грогов начать пиратствовать.

Судя по всему, эта семья была на самом дне, раз не только прислуживала работорговцам, но и занималась банальным мародёрством. Вероятно, они ожидали поживиться чем-то ценным на боевом крейсере Акуро. Например, получить выкуп за акурианца, вид навигатора явно расстроил их предводителя. Крупная самка на голову возвышалась над остальными соплеменниками, и её всю прямо распирало в комбинезоне. Глядя на щуплого пленного, она зло выругалась:

– Что за розовое чмо?!

– Не кипятись Матушка, кажется, мы наткнулись на аллориновый слиток, – прогнусавил карлик-грог у ног самки. Он протиснулся меж своих сородичей ближе к навигатору.

– Тьфу тебя к Всевидящим, что ты несёшь, Морвик? Иди себе ковыряйся со своими роботами. До прилёта на рынок все корабли должны быть разобраны.

Ничуть не стушевавшись, Морвик подошёл вплотную к пленному и прочёл его нагрудный знак:

– Навигатор первого класса.

И, обернувшись к старшей, громко воскликнул:

– Он флорец! Как ты предполагаешь, Матушка, сколько за него нам отвалят скупые вары?!

– Ты не шутишь? Флорец?! Это правда, розовый?

Отпираться было бесполезно и опасно, навигатору ничего не оставалось, как сразу же покаяться:

– Да, я навигатор первого класса из народа флорцев.

Дальше произошло что-то невообразимое. Гроги подхватили навигатора на руки и понесли в капитанскую каюту. Неудивительно, что её хозяйкой оказалась Матушка. Она быстро освободила родное гнездо от личных вещей и опасных предметов, а на выходе пожелала дорогому пленнику чувствовать себя как дома. В распоряжении флорца оказалась довольно просторная клеть без иллюминатора, с откидной койкой, тумбой и надёжной бронированной дверью. Видать, Матушке было куда важнее безопасное гнездо, чем комфорт. Чуть позже пленнику принесли довольно сносную еду и сообщили, что через пару дней его продадут на лучшем рынке и по наилучшей цене. Услышав хорошие новости, навигатор с улыбкой устроился на кушетке. Первый пункт его плана удачно исполнен, через два дня его доставят на базу работорговцев целым и невредимым.

Со дня отречения от Кодекса барголов принц впервые вызвал к себе старшего телохранителя. После исполнения воли Верона баргол с четырьмя мечами возглавил своих собратьев и стал их командором. Старший телохранитель не подозревал, что эта почётная должность ему досталась не из-за расположения принца к нему. Он не мог догадываться, что для принца Верона он стал олицетворением его силы и могущества. И ему доставляло истинное наслаждение наблюдать за падением самого сильного из барголов, присягнувших ему на веру. Не представлял баргол, склонивший колено перед Вероном, насколько принц ненавидел всё его племя. Как сильно желал принц Верон сломить и подавить волю всех барголов. Впервые столкнувшись с ними в раннем детстве, он испытал первобытный страх и ужас перед непреклонным народом. С рождения принц привык к обожанию со стороны всех окружающих. Даже его всемогущие родители шли у него на поводу, закрывая глаза на его необычные шалости. С барголами всё было иначе, они не видели в принце объект почитания, лишь важную персону для круглосуточной охраны. Рядом с ними он не чувствовал себя всемогущим и всесильным. Принц посчитал противоестественным существование существ, способных противостоять воле акурианцев, а в частности и его личной. Ему казалось кощунством то, что барголы чтили свой кодекс превыше его желаний. Всё нутро принца протестовало против такой чистоты помыслов барголов, он до безумия желал найти трещину в их воле. Чем больше он узнавал барголов, тем больше боялся их и ненавидел. Долгое время ему не удавалось найти в них тёмные желания и мерзкие слабости. Зато сам Верон обрёл множество омерзительных и тайных привычек. И ему постоянно мерещилось, что однажды его принципиальные и благородные телохранители раскроют его скрытые желания. Оставаясь под их круглосуточной опекой, Верон каждую секунду ожидал разоблачения. Возможно, именно присутствие барголов научило его так хорошо скрывать свои мысли.

Двойная жизнь принца приучила его действовать весьма неординарно. Все преподаватели Верона отмечали его хваткий ум и цепкую память. Их поражал необычный подход к, казалось, давно устоявшимся правилам и аксиомам. Благодаря своим акурианским способностям принцу удалось скрыть своё маниакальное увлечение барголами от учителей, при этом достигнув сумасшедших вершин в их изучении. Он как умалишённый искал слабое место ненавистных телохранителей. Наверное, никто так досконально не изучил Кодекс барголов и его историю, как Верон.

Нащупать болезненную для всех барголов тему принцу удалось пять лет назад. В тот день во дворец его отца баргол, которого именовали не иначе как Охотник, доставил в императорский зверинец салиманского пещерника. Редкий хищник обитал на жаркой песчаной планете, где на поверхности всё живое погибало под палящим солнцем. Почти все обитатели Салимана жили глубоко под землёй. Однако салиманский пещерник приспособился использовать губительные лучи для своего выживания. Хладнокровная рептилия двенадцати метров в длину закапывалась глубоко под песок, подставляя под палящее излучение широкие костяные пластины. Росшие несколькими рядами вдоль хребта отростки заряжались ультрафиолетом и солнечной энергией. А с наступлением ночи, когда температура на поверхности резко падала до экстремально низких значений, пещерник спускался в тёмные подземелья. Обнаружив потенциальную добычу, пещерник аккумулировал накопленное тепло в электрическую энергию и создавал на своей коже яркое свечение. Чуткие к свету зрительные органы подземных жителей подвергались гипнотическому воздействию, заворожённые, они сами шли в пасть к хищнику. Стоило им приблизиться достаточно близко, пещерник выстреливал в жертву свой длинный язык и выпускал смертельный электрический разряд.