Роман Корнеев - Время истекло

Сенатор к концу этой тирады уже не только развернулся вновь навстречу Ренату, но даже будто бы начал к тому принюхиваться, пытаясь вычислить, к чему тот клонит. Сигналы автопилота его больше не интересовали.

– Но если это правда, необходимо немедленно сообщить…

– Кому, Еврокомиссии? Вот вы целый сенатор, я вам сообщаю. И смысл?

– Огласка в подобном деле крайне важна!

– Ну допустим, мы раструбили по всему интернету, снова начались антикорпоративные демонстрации по всему Мегаполису, особенно по периферии, где людей ещё не так прижало. Но вы правда считаете, сенатор, что это остановит глобальные консорциумы по всему миру, они такие лапки кверху и станут совсем хорошими?

Сенатор нахмурился.

– Не всё так просто, в любом случае, если что-то скрывается, значит, они опасаются возможной огласки, иначе бы действовали в открытую, в конце концов, Корпорация…

– Опять Корпорация! – всплеснул руками Ренат. – Вы серьёзно думаете, что вся надежда на Ромула?

Сенатор отчётливо дёрнулся при произнесении этого имени.

– Но вы же…

– А, так вас всё-таки предупредили, сенатор, о моём появлении?

Сенатор молчал.

– Папа, о чём он говорит?

Лили недоумённо переводила взгляд с одного на другого, с какого-то момента она потеряла нить этого диалога, и теперь мучительно пыталась наверстать.

– Сенатор, и правда, о чём это я?

– Папа?

– Лили, не сейчас.

И тут Ренат рассмеялся. Таким заливистым, детским смехом. Утирая слёзы, он подпрыгивал в пассажирском кресле. Но наткнувшись на откровенную злобу в глазах сенатора, всё-таки прекратил.

– Ну и умора. Сенатор, мы же оба понимаем, что вашей дочери здесь нет, тогда зачем весь этот спектакль? Игры в тет-а-тет, вся фигня.

Лили, точнее «Лили» уже послушно застыла, уставившись остекленевшими глазами в одну точку. Сенатор поспешно упрятал трясущиеся руки в карманы лётной куртки.

– Чего вы хотите?

– Чего хочу я? Чтобы меня молча доставили в чёртов Ин-Салах на чёртовом тилтвинге. А не устраивали мне допросов с пристрастием, не пытались запереть в тамбуре, усыпить или что вы там ещё удумали.

Но сенатор и не думал отступать.

– Вы – агент Корпорации. Я сразу понял, когда заметил, что на вас нет напульсника. Эти люди никогда не делают ничего просто так. Так зачем вы завели разговор про опреснители?

Ренат привычным жестом пожал плечами.

– Чтобы вы занялись, наконец, делом. Сенатор, вы отчего-то решили, что свободны от взятых на себя обязательств, но это не так. Каждый ваш шаг контролируется и будет контролироваться, слишком высокую позицию вы занимаете в Мегаполисе.

Сенатор в ответ всплеснул руками.

– Так скажите прямо, что вам от меня надо!

– Ничего специального. Мирная конференция должна завершиться успехом. Сделайте всё, от вас зависящее, чтобы это случилось.

– И всё? Ни сенатских расследований о накоплении «Релайансом» левого тригелия, ни обвинений в отмывании международной помощи на водородном рынке? Ни, в конце концов, покаянных признаний в том, что многомудрый Ромул предупреждал нас об опасности просадки щита после подрыва фугасов?

Ренат смотрел в ответ, не мигая.

– Запретить вам проделать всё это я не могу. Это будет политическое самоубийство, пусть и для общей пользы, вы станете в итоге бесполезны, хотя да, Корпорация от вас тогда отстанет. Если в этом ваша цель, дерзайте!

О голос сенатора в тот момент можно было точить кухонные ножи, так он скрежетал:

– Но? Всегда есть какое-то «но».

Ренат в ответ осклабился.

– Никаких «но». Я вижу, как вы любите свою дочь, и как скучаете по ней, так что вам хватит ума держать себя в руках.

Но сенатор не сдавался:

– Так вот как, вы решили надавить на меня вот этим.

Ренат убрал деланую улыбку и устало вздохнул, оглядываясь. Ему было тесно в этом железно гробу.

– Поймите меня правильно, сенатор, Ромулу необходимы люди, действующие добровольно, работающие во благо будущего, а не марионетки. Мы так не делаем. Никакого блэкмейла. Только убеждение. Корпорация состоит из тех, кому с ней по пути. Вашей дочери хватило наших аргументов. Вам, я вижу, по-прежнему нет. Вы только и ищете повода увильнуть. Лилия Мажинэ не заложник, если вы об этом, она ключевая часть Корпорации.

– Но почему я её годами не вижу?

– А вы попробуйте стать одним из нас, может, и свидитесь. Она занятой человек. Столько всего нужно успеть. И я занятой человек. Так что мой вам совет, сенатор, прекратите искать подвох и просто займитесь своим делом.

– И всё?

– И всё.

– И больше вам мне нечего сказать?

– Сегодня – нет. А что будет позже – кто знает?

– Тогда я вам кое-что скажу.

Ренат с холодным лицом ждал, пока сенатор соберётся с мыслями.

– Я знаю, что вы все люди, скажем, убеждённые. Со своей, часто чёрно-белой, логикой. И пусть ваши цели мне не близки и часто непонятны, но я готов поверить в вашу искренность перед самими собой.

Ренат слегка поклонился, но оставил сенатору возможность продолжать, не встревая в его монолог. Хочет выговориться, пусть его выговорится.

– Однако я знаю, что там, внизу, из-за чужих ошибок уже погибло много людей, и не отрицайте, в том была и вина Ромула, что бы он вам ни говорил. Погодите, не перебивайте, а то я так никогда не закончу.

Ренат послушно сделал приглашающий жест ладонью.

– Так что я хочу вам сказать, и передайте, пожалуйста, это моей дочери, что её время для сомнений ещё придёт, и пускай это случится как можно раньше.

Коротко кивнув, Ренат вернулся обратно в дальний угол кабины, и там так и просидел до конца полёта, уставившись в иллюминатор, где вовсю сияло пронзительное африканское солнце.

Сенатор не стал активировать «Лили», продолжая то и дело озираться через плечо на проклятого безбилетника.

Мерный рокот лопастей наполнял кабину далёким гулом, только этот звук напоминал, что далеко внизу продолжали разматываться сотни километров солончаков.

В каком-то из докладов говорилось, что из-за увеличения альбедо средняя температура Северной Африки ежегодно снижается на одну десятую градуса, на склонах Килиманджаро выше пяти тысяч метров вновь легли полосы многолетних снегов, а на дне кальдеры Кибо вновь образовался небольшой ледник, чего не наблюдалось с середины двадцатых.

Это ещё не возвращение моря Тетис, но первый признак начала конца.

Даже здесь, в стране безжизненных пустынь, шли свои потаённые процессы, какие-то из них уже убили миллионы, какие-то из них ещё убьют миллионы. А какие-то, быть может, как в давние времена, станут заделом для чего-то нового. Новой жизни, новой тайны, новых времён, новых открытий.

Знать бы о том заранее.

Винтолёт, трепеща роторами в серых небесах, уносился всё дальше на юго-запад, где двух людей, молчащих на его борту, ждали дела.