Сергей Зайцев - Салех

– Я сам, – сказал он, и побежал прочь.

– Чего встали? Рассредоточиться, в говно не наступать, следовать к барьеру! – отдал приказ Рэнфри. Остальные рысцой ринулись догонять пропавшего Сигизмунда.

– Если он уйдёт, мы тут застрянем! – крикнула Нима наёмникам. Остальные уже и сами поняли, что именно заставило их, неизвестно как оказавшихся у своих же могил, остаться здесь. Сигизмунд решил, что с него хватит, и удрал вместе со всеми амулетами.

Ему давно уже было худо. Это началось почти сразу, как они подошли к барьеру, но тогда он списывал своё состояние на излишние нервы. Да и его любимая винтовка подвела его не единожды. Сигизмунд был крайне напуган этим. Привыкший полагаться на данные экрана высокоинтеллектуального оружия, он почти забыл, что такое делать работу самому. Винтовка определит расстояние, найдёт цель и предложит наиболее эффективное решение. Она сама выберет нужный угол стрельбы, позицию, определит рельеф местности, замерит скорость ветра. С поправками на падение пули. Или рассеивание лазерного луча. Или заряженных частиц. Сиг не сильно интересовался, чем там палит его красавица. Сначала помнил и знал, конечно. А вот в последние месяцы почти забыл. Не до того было. Этот грёбаный Рэнфри не давал нормальной работы, приходилось перебиваться какими-то унизительными малооплачиваемыми контрактами. А зовущая и манящая Пыль требовала денег, внимания и бережного отношения.

Он любил её, она отвечала взаимностью. И, как любая аристократка, требовала тратить на неё всё, что тряслось и звякало в карманах.

И когда придурочный шут в чёрной маске начал палить из своего оружия, Сиг задумал побег. А уж когда все его спутники, словно бараны, побежали смотреть на мёртвый лагерь, северянин не выдержал. Не выдержал того, что увидел. Особенно поразившись пробившемуся в этих обстоятельствах холодному расчёту. Будто подсказал кто: бери и беги. Северянин уже пытался унять трясучку и жгучие боли в теле дозой наркотика, запрятанного в хитром потайном кармане штанов, но желанного эффекта не получил. Его только вырвало на краткой стоянке, вот и все.

Его тела в мёртвом лагере, вроде бы, не было, и это натолкнуло на мысль о побеге.

Он не думал о товарищах, не думал ни о чём, кроме себя и жажды немедленно, прямо сейчас, любой ценой вдохнуть то, что унесёт прочь тревоги и страхи.

Эти вечные мысли, кровавые сны, в которых его преследовала молодая мёртвая девушка, укоризненно смотрящая на Сига последним уцелевшим глазом. Второго, как и половины лица, не было. Сигизмунд не помнил, что сотворил с ней тогда, будучи ещё дома и прожигая жизнь в радостях и развлечениях. Однако, внешность видения постоянно менялась, и теперь определить правду стало проблемой.

Не спросишь же у Рэнфри, что он ему наплёл при найме в команду! Но что-то явно было. И Сиг имел к этому непосредственное отношение. И его история, грязная, кровавая, извращённая и приведшая к гибели младшей дочери партнёра отца по торговле топливом, не сулила молодому аристократу счастливого будущего. От казни его, пожалуй, могли бы избавить деньги родителей, но спокойно жить и ходить по улицам города ему бы уже не позволили. Две старшие сестры погибшей девушки служили в корпусе военных при выработках на окраинах, и Сигизмунд разозлил их не на шутку. Ладно бы ещё эта малолетка просто умерла. Так нет. её нашли голой, со следами насилия, пыток и все это было в весьма извращённой форме.

Сигизмунд не помнил ни минуты из этого, и потому в конце концов убедил себя, будто ничего он не делал, а историю придумали его конкуренты и завистники, чтобы лишить власти в будущем и пошатнуть авторитет родителей в настоящем. Сути дела это особенно не меняло, и Сигу пришлось бежать.

И вот теперь он снова был в бегах. Улица ложилась под ноги удивительно ровно и без напастей, изгибаясь и поворачиваясь, и Сигизмунд уже узнавал те места, через которые они проходили совсем рядом с барьером. Наконец, камни мостовой сложились в условно ровную линию, должную упереться в невидимую преграду. Сигизмунд едва не влетел в него, не останавливаясь, но чиркнувшая у самого уха пуля заставила его круто забрать в сторону, поскользнуться и покатиться прочь.

Он забился между больших камней, слушая своё прерывистое дыхание, осторожно пытаясь отдышаться, когда совсем рядом, прямо в ухо ему шепнули:

– Давай, я их отвлеку, а ты убежишь?

Сигизмунд чуть не подпрыгнул от неожиданности, уставившись на сидящую рядом с ним девушку. Она была совсем такая же, как во сне. Голая, перемазанная кровью, с половиной лица. Но в этот раз она задорно улыбалась уцелевшей частью губ и игриво поглядывала целым глазом на северянина.

– А-а-а-а! – заорал он так, что посыпалась пыль с его одежды. Он попытался выскочить из укрытия, но тут же натолкнулся на огромное чудовище, скользкое и мертвенно-бледное, сплошь покрытое язвами и струпьями, в котором с трудом можно было узнать самого Сигизмунда.

– Послушай её, она дело говорит, – посоветовало видение двойника Сигизмунда, – она отвлечёт, мы сбежим, и снова будем принимать нашу радость!

– Господи, помилуй… – широко распахнув от страха глаза, прошептал Сигизмунд, неуклюже пятясь назад.

– Господь тебя не услышит, сын мой, – тут же заговорил третий призрак. Это оказался сухопарый старичок в выцветшей рясе проповедника, с которым юный аристократ не сошёлся во мнении о грехах и их наличии у него самого. Старого болтуна придушили в подворотне через пару дней после того, как Сиг пожаловался своим друзьям в одном из местных баров, что святоша окончательно его достал. И если он не прекратит свои увещевания, отец точно лишит его наследства. Сейчас призрак так и ходил с обрывком верёвки на тощей шее, с синюшным лицом и выпученными, налитыми кровью глазами.

– Осторожно, тебя могут подстрелить там! – схватила его за руку мёртвая девушка. Сигизмунд с визгом вывернулся из её холодных пальцев и побежал в другую сторону. Завернув за очередное здание, он на всех парах влетел во что-то огромное и жёсткое, вставшее на его пути.

– Совсем спятил? – прогудел Тукк, поднимая брыкающегося аристократа за шиворот и встряхивая его пару раз. Сиг сглотнул, обмяк и ничего не ответил. У него от страха стучали зубы, по лицу катился пот, все вокруг казалось размытым и туманным. Руки тряслись, его бил озноб, а лицо горело огнём, будто облитое кислотой. Тукк подтащил его к себе, заглянул в глаза, но ничего в них не увидел. Узкие, как булавочные головки, зрачки Сигизмунда выдавали его состояние. Северянин смотрел куда-то мимо палача, бормоча что-то о предательстве его винтовки, мертвецах и о том, что надо бежать отсюда, как можно скорее.