Уильям Бартон - Бунт обреченных

Алике занималась любовью как-то по-новому, мягко и нежно, почти нерешительно, то останавливаясь, то вновь продолжая, то подчиняясь, то полностью беря инициативу на себя. Иногда я задумывался, действительно ли она хочет продолжать, но женщина упорно продвигалась к цели, чисто механически двигаясь в такт моим движениям. Я вторил ей, и вот, наконец, мы оба вздохнули одновременно.

Мы оба ощущали странное чувство отдаленности друг от друга. Но оно совсем не походило на отчужденность внимательной наложницы, остающейся наедине со своими чувствами.

Это было особого рода отвлеченность от реальности, Алике погружалась в свои мысли, игнорируя все, уходила в себя, возвращалась к действительности и вновь уходила.

Она прошептала:

— Помнишь ли ты свои детские мечты, Ати?

Какие еще мечты? В детских фантазиях можно насчитать сотни и тысячи картин и миров, реально не существующих.

— Некоторые, но не все, — был мой ответ.

— Ты помнишь, как мы мечтали о времени, когда захватчики будут уничтожены и их власть кончится? Мы постоянно говорили о том, что будет, когда мы вырастем и сбросим их ярмо, изгоним непрошеных гостей с Земли, начнем использовать их космическую технологию на благо себе…

Конечно, я помнил эти абстрактные, отвлеченные идеи нашего детства. Мы мечтали, как поведем к другим мирам эти величественные звездолеты, действующие на антигравитационной тяге. Это было еще до того, как захватчики стали именоваться расой господ…. Алике плотнее прижалась ко мне, положила руки на грудь и уставилась в мои глаза. Ее лицо находилось в тени, и единственное, что я мог видеть отчетливо, были ее глаза, поблескивающие в темноте. Она лежала тихо и спокойно, сжав мое бедро коленями, ее влажное лоно приятно холодило кожу.

— Чудесная мечта, нам она так нравилась.

— Иногда мне приходит в голову, что она еще может осуществиться. Только представь себе, что мы выходим за пределы Солнечной системы на собственных звездолетах, как божества из старых фильмов, властители звездных дорог.

Интересный набор слов. Алике представляет нас на месте господ, властвующих на мирах хруффов, работающих на нас боромилитян. Жители всех захваченных, покоренных планет кланяются нам в пояс…

— Помнишь, как мы называли себя? — спросила она.

Я кивнул — освободители, группа героев, что пришла освободить человечество от проклятия и рабства. В те дни среди дымящихся руин Земли, видя хруффов, разгуливающих по планете, мы не могли знать, насколько может быть тяжело это ярмо.

Если рабство, как мы думали, лучшее, что они могут предложить, тогда однажды…

Тогда нам не было известно, сколь долго продлится оккупация Земли и что нас ждет в будущем.

Женщина произнесла:

— Иногда я мечтаю о других мирах, о том, как однажды я приземлюсь на планету и жители ее будут приветствовать нас как освободителей от власти расы господ…

Я прикинул, как Алике приземляется на Боромилите, стоит перед толпой спокойных, внимательных боромилитян и заявляет:

— Вы свободны, все, от мала до велика. — В ответ же — тихий ужас: — Да, госпожа. Это все, госпожа? Как мы сможем услужить вам?

А может, все бы вышло наоборот, потому что боромилитяне находились в рабстве всего лишь пару тысяч лет.

Алике нежно поцеловала меня в губы: — Что-то сегодня твои мысли витают далеко отсюда.

Я прижался к ней щекой, ощутил на своем лице ее волосы, пахнущие дымом и теплом.

— Воспоминания, — признался я.

Поцеловав меня в лоб, она спросила:

— Думаешь о том времени, когда мы были детьми?

Мне пришла в голову мысль, что Алике страстно желает, чтобы мысли о ней заполнили всего меня до предела.

— Да, и еще о других мирах.

Она уселась на землю рядом со мной, водя рукой по моему животу.

— Может, когда-нибудь…

«Может, когда-нибудь ты увидишь их тоже, тогда, когда господа будут свергнуты?» Женщина положила голову мне на грудь, одной рукой поглаживая мое бедро.

— Это очень нужная мечта, мы не должны забывать об этом. Что касается меня, то ей-богу, я думаю, что все это глупые фантазии, подобные той, когда тебе кажется, будто кто-то есть рядом с тобой, хотя прекрасно известно, что ты одинок.

Я рассказал своей подруге, как однажды прилетел на планету без названия. В списках господ она значилась лишь под определенным номером. Земля, конечно, тоже имеет свой порядковый номер, но у нее сохранилось имя. Боромилитяне помнят, кто они есть, помнят и саанаэ, хотя у них больше нет дома.

Хруффы — представители других цивилизаций — знают свою историю.

На этой планете мы задержались. Я и мои боевые товарищи переходили из нашего корабля в другой — экспедиции вооруженных сил, направляющийся от одной горячей точки к другой. Мы не уложились в расписание, немного опоздали, и орбитальная станция не была готова принять нас, поэтому господа вынесли решение о посадке нашего корабля на этой планете. Разбив лагерь, наемники ждали приказа, который должен был прийти через несколько дней.

Бесконечное царство серого цвета: серые облака затянули небо, нависли над серыми горами, серые города, мрачные, сонные леса. На сырых, туманных равнинах располагались огромные плантации, на которых, сгорбившись, работали местные жители.

Некоторые же из них призрачными тенями молчаливо скользили по улицам своих пришедших в упадок городов.

Мы являлись единственными, может, и последними, гумарюидами, посетившими планету. Говорили, что местное население, находилось в рабстве у расы господ вот уже шестьдесят тысяч лет. Мы ходили, смешавшись с толпой, и создавалось впечатление, что они не замечали нас. Можно было остановить кого-либо из них, поднять над землей, сорвать одежду и сделать все, что заблагорассудится. Их трудно было назвать гуманоидами, несмотря на их небольшое сходство с нами. Некоторым из наемников этот мир даже нравился: они находили удовольствие в издевательстве над туземцами.

Ты творил все, что хотел, с этими серыми призраками и отпускал их восвояси. Они поднимались и уходили, труся по своим, одним им ведомым делам.

Можно было сделать им больно, но они даже не кричали, и только по крепко сомкнутым челюстям и искривленным от боли тонким губам можно было догадаться об их состоянии. Даже угроза смерти не пугала туземцев. Если угрозу приводили в исполнение, то они просто умирали. Кто знает, может, серые призраки всегда были такими, хотя я с этим не согласен.

Алике лежала молча, все еще держа руку на внутренней поверхности моего бедра. Наконец она произнесла:

— Мне, конечно, трудно представить себя добрым мессией, спускающимся к ним с небес в роли освободителя.

Я кивнул, лаская спину женщины, массируя лопатки, ощущая под рукой ее ребра и выступающие позвонки.