Уильям Бартон - Бунт обреченных

Выложенный мозаикой, изображающий историю космических путешествий пол выглядел достаточно износившимся, старым и выбитым. С трудом можно было различить лицо Юрия Гагарина, а вот черты командира крыла Дерека Макдонафа, что возглавлял «Ларраби», протаранивший разведывательный корабль господина, казавшиеся высеченными резцом ваятеля, были изуродованы до неузнаваемости.

Неужели господа приказали сделать это? Нет, не думаю, что их… чувства, если только можно применить относительно машин это слово, распространяются так далеко. Хруффы? Нет, я так не считаю, они гордятся нами: мы почти разгромили их.

Скорее всего, это дело рук вандалов. Здесь и там, на площадке терминалов космопорта, можно было видеть землян и представителей других планет. В углу, храня молчание, аккуратно расположились поппиты; недалеко от них находилось несколько существ, похожи на росомах, покрытых чем-то вроде мха. Тут же можно было увидеть робких, забитых боромилитян — вполне возможно, что они отправляются домой. Недалеко от группы этих тварей, на огромном узле багажа восседало создание, похожее на большой кожаный черный медицинский тампон со множеством светящихся белых глаз, восемью или девятью длинными руками и ногами.

И разбросанные по всему помещению, одетые в белые шали и твердые соломенные шляпы, со значками господ у горла, с изящными смертоносными ружьями на зеленой чешуйчатой груди расхаживали… кентавры. Думаю, так можно их назвать, но пришли они не из человеческих мифов. Ростом эти создания превосходили человека, длинные, толстые конечности заканчивались мощными когтистыми лапами, спина переходила в короткие задние конечности и толстый твердый хвост. Верхняя часть туловища более или менее походила на нашу, хотя не очень сильно. Руки формой напоминали человеческие, но были значительно больше и менее изящны, пулеобразная голова, рот, наполненный желтыми зубами.

Как-то, давным-давно, в учебнике я видел голограмму какого-то древнего вымершего травоядного ящера, кажется, мосхопса. У него были зубы, похожие на клыки кентавра — огромные, плоские, напоминающие бревна. Некоторые из них распахнули свои шали, и можно было различить самцов — по клоакам и особей с другим строением половых органов — самок.

Это были саанаэ. Когда я уже покидал Землю, их начали привозить на планету вместо наемниковхруффов, чьи услуги понадобились господам где-то на других планетах. Саанаэ оказались плохими солдатами, но отличными полицейскими.

Мы прошли к секции, где раньше находилась билетная касса, а сейчас над ней висел знак: «Портовые власти Сиркара». У окошечка выстроилась огромная очередь, достигавшая выхода. В ней смешались представители разных миров люди, странные и не очень создания. Очереди противостояла слаженная команда мужчин и женщин, одетых в красновато-коричневую униформу, со значками из дешевого сверкающего металла, отдаленно напоминающего алюминий. Наверно, господа хотели, чтобы знаки отличия их слуг походили на серебро или золото.

Мы подошли к началу очереди и остановились в ожидании.

Один из служащих, рассортировывающий прибывших по формам, взглянул на нас, нахмурился, отвернулся, продолжая работать. Я недовольно постучал по прилавку рукой:

— Эй, сэр!

Он поднял голову, взглянул на меня, затем на хруффа:

— Идите в конец очереди.

Я почувствовал, как позади меня заволновалась Шрехт.

Интересно, как эти люди получают работу? Может, он просто не заметил, что хруфф трех метров высотой или то, что я ношу оружие, а может, у него много знакомых среди полицейских-саанаэ? Что касается меня, то я до этого уже имел дело с мелкими чиновниками. Не понимаю, почему с этим человеком надо обращаться иначе, чем с тем негуманоидом, которого я как-то «приласкал»! Я глянул на Щрехг, делая ей знак держаться подальше, повернулся лицом к мужчине и, дотянувшись до его рукава, постарался привлечь его внимание. Другой чиновник, постарше, поплотнее, с выпирающим брюшком, с седыми волосами, окаймляющими желтое лицо, с пересекающим лоб большим кривым шрамом неторопливо подошел к Нам. Он дотронулся до моей руки и произнес:

— Джонсон, встань к другому прилавку, и пусть твоя очередь тоже передвинется.

— Что? — поднимаясь на ноги, открыв рот и покраснев, изумленно переспросил чиновник помоложе.

— Давай, малыш. — Пожилой мужчина даже не взглянул в его сторону.

Джонсон повернулся и уставился на нас: — Это неправильно.

— Все равно, сделай это.

— Я подниму этот вопрос на сегодняшнем собрании, Веласкес… прозвучала неприкрытая угроза.

Кто-то, стоявший совсем рядом в очереди, пробормотал:

— Проклятые придурки…

— Сделай это.

Пожилой чиновник подал мне руку и отрекомендовался:

— Хавильдар в отставке Ари Веласкес, полк XVII Великолепный.

Я пожал протянутую руку:

— Атол Моррисон, IX Непобедимый, — чуть не сказал X.

— Долго служите, джемадар-майор?

— С самого начала.

Отставной собрат по оружию понимающе кивнул:

— Скоро мы получим ваши бумаги, зарегистрируем их и отпустим вас. Затем широкая улыбка осветила его лицо: — Добро пожаловать домой, сэр!

Позднее, попрощавшись со Шрехт, договорившись встретиться с ней в Нью-Йорке на государственном церемониале, я отправился по монорельсовой дороге домой. В бледно-голубом, чуть тронутом серыми вкраплениями небе сияло солнце, а мы ехали мимо неразобранных, страшных руин Нью-Джерси, следуя по построенной еще в XX веке дороге.

Бесконечный, огромный город, урбанизированный спрут, процветавший веками, сейчас был практически стерт с лица земли. Чахлые сосны росли повсюду. Куда ни кинь взгляд — везде низкорослый кустарник и болота. Вообще-то я даже не помню, каким город был раньше. Память девятилетнего ребенка не сохранила воспоминаний об этом. В то время меня слишком поразило путешествие на Луну и странный устойчивый запах. Мой отец частенько повторял: «Не знаю, Ати, здесь всегда так пахло…» Находясь в закупоренном, вентилируемом вагоне, глядя на поросший кустарником бывший Нью-Джерси, на людей, мелькавших среди ветвей низкорослых деревьев, я не мог сказать, присутствует ли сейчас какой-нибудь запах.

Монорельсовая дорога шла через реку Делавар.

Мы ехали по мосту, возвышающемуся над плоской равниной, сплошь усеянной галькой. На этом месте когда-то находилась Филадельфия. Пространство до горизонта, насколько видел глаз, было усеяно битым коричнево-серым камнем. Такой же фон присутствовал и у залива, и у леса, и у берегов реки. Оба огромных кратера, заполненных водой, походили на естественные озера. В последний раз, когда я видел их, они выглядели иначе.

Память хранит все еще кровоточащие раны, сделанные бомбами более чем десять лет назад. Они это называют дружеским огнем. Ракеты, пущенные в военные звездолеты господ, несущих наемников-хруффов на борту, не попали в цель и вернулись обратно.