Кирилл Якимец - Отряд Омега

— Жалко, теперь только у рыбок…

— Ни хрена, я еще одну станцию знаю.

Внезапно звезды снова пришли в движение. По небу полетели луны. Из щели на пульте шел едкий дымок.

— Кончилась твоя лоция, Кизяк, — ухмыльнулся Пурдзан.

— А я уже набрал курс, Чертик, — ухмыльнулся в ответ Мин-хан, — сворачиваем.

И он круто повернул штурвал. Крейсер исчез с переднего экрана и через мгновение появился на экране заднего вида. За крейсером нежно голубел диск Колаксая, в центре которого темнела жирная точка — ограбленная дача Восьмирукого.

— Мы же всю добычу везем! — испугалась Гюльчачай, — крейсер нас не догонет?

— Может, и не догонит, девонька.

Мин-хан готовил катер к прыжку.

— Это же «Собака» Шабеля. У нее скорость… А где сам Шабель, кстати?

— Его Ольга пристрелила, — ответил Василий.

— Зарезала, — поправила Ольга.

— Не важно.

Василий внимательно глядел на жирную точку в центре голубого диска. Восьмирукий проснулся. Его ограбили. Он должен, вроде, начать погоню. Интересно, как выглядит его корабль?

Ответ последовал незамедлительно — ответ удивительный. И ужасный.

По голубому диску Колаксая медленно поползла трещина. Еще одна… Множество трещин. Легким дымком развеялась атмосфера. Диск из голубого стал желтовато-бурым.

Василий представил себе миллионы треухов, миллионы людей — охранников, торговцев, их красивых женщин в прозрачных накидках… Белые слоники, которые трубят, таща тяжелые повозки… К ним ко всем пршло то, чем христиане в Византии пугают своих детей. Конец света.

А диск Колаксая рассыпался, исчез. От диска осталась только ось — длинный металлический стержень. На одном конце стержня помещалось то, что все считали дачей Восьмирукого. На самом деле это был нос его корабля. А на другом конце стержня, на корме, наивные люди и такие же наивные треухи когда-то выстроили огромный город с домами наполовину из камня, наполовину из дерева. Город Хору.

Первый залп корабля пришелся по крейсеру. Мин-хан не стал ждать второго залпа и дернул красную рукоятку. Изображения на всех экранах помутнели.

— Лететь недалеко. Полчасика.

Мин-хан откинулся в кресле.

Пурдзан поскреб бороду.

— Ну и устроили мы тут…

Больше никто не проронил ни слова.

Звезды и луны все так же отражались в темной поверхности льда. Аппарат, похожий на рогатый шлем Искандера, стоял на месте. Рыбьими яростными лицами кончались его рога, такое же лицо венчало вход. Совсем недавно Василий всаживал пули в похожие лица, но сейчас он был рад их видеть. Он вдруг вспомнил тела в серых туниках, качавшиеся на Карсабале… А ведь неплохая идея! Об этом надо подумать. Но не сейчас.

Хафизулла, пользуясь своим положением раненого, уковылял любоваться вмурованной в лед бабочкой. Остальные принялись выгружать ящики. Пурдзан собрал с мертвых пиратов рыбьи трубки и тоже отволок их в аппарат.

— Все, не могу! Люблю лед в стакане с соком репы, а ходить по нему…

Пурдзан снял жилетку, в карманах которой позвякивали драгоценные золотые улитки, и аккуратно положил ее на верхний ящик, а сам сел, привалившись к стене. По его курчавой шерсти стекали крупные капли пота.

Василий вытащил из пурдзановской жилетки одну улитку и поместил ее в ажурную клетку на алтаре. Ольга мрачно растянулась на кушетке в форме дракона. Девушки вместе с Хафизуллой скользили по льду, разглядывая насекомых. Вошел Мин-хан.

— Погрузились.

— Пора электричество тянуть. На катере кабель есть?

— Найдем. Что ж, прощай, небо всмятку.

Мин-хан посмотрел на небо и испуганно охнул. Василий проследил за его взглядом. Среди сумасшедших лун медленно двигался темный продолговатый предмет. У Василия по коже пробежали мурашки.

— Восьмирукий!.. Хаф! Резеда, Татьяна, Гуля! Быстро сюда!

— Кабель-то не успеем протянуть, — тихо сказал Мин-хан, — и как этот упырь нас выследил?

Василий подошел к Ольге, заглянул ей в глаза.

— Хватит дуться. Хоть перед смертью-то…

Ольга села.

— Ты лучше придумай чего-нибудь, янычар.

— Я уже придумал. Только это может не сработать.

К аппарату подбежали девушки, таща под руки Хафизуллу.

— В чем дело?

Василий молча указал на небо, помеченное темной зловещей черточкой. Девушки затаили дыхание, Хафизулла сжал губы. Василий повернулся к Мин-хану:

— Дай фонарик.

— Сейчас…

Мин-хан полез в рукава, потом стал шарить по карманам.

— А где…

— Фонарик! — Василий стукнул кулаком себе в ладонь, — сейчас же!!!

— Вот, — Татьяна протянула ему фонарик.

Василий, ударив фонариком по краю кушетки, разбил стеклышко, вырвал лампочку. Вытянул проводки. Как там Георгий подключал? Жаль, его нет… Тьфу, вот же обрывок кабеля, и думать не надо!

Василий подсоединил проводки к концам кабеля.

Ничего не произошло.

— А фонарик-то работал? Дуры!!!

Руки начали нервно дрожать. Василий выглянул в дверной проем. Ось Колаксая разворачивалась носом в сторону ледяной планеты. Сейчас последует залп…

И вдруг пришло спокойствие. Руки перестали дрожать. Василий хотел потребовать другой фонарик, но вспомнил, что у него в кармане шаровар лежит собственный. Он достал свой фонарик, проверил — горит. Отвинтил переднюю часть. Аккуратно вытащил лампочку, отсоединил проводки. Проверил, крепко ли установлена улитка. Приложил проводки к концам кабеля.

Опять ничего не произошло. Но руки больше не дрожали. Василий поменял полярность проводков.

Золотой свет, шедший от улитки, слегка потускнел, послышалось шипение. Дверь начала закрываться. Василий в последний момент отметил про себя, что корабль Восьмирукого закончил маневр.

И тут небо за окнами пропало. На его месте был розовый туман.

Василий сидел, зажав проводки в руках.

— Ну, — нарушил тишину Мин-хан, — долго мы так?

— Не знаю, — ответил Василий, — я даже не знаю, куда мы движемся.

— Тогда отпускай.

И Василий отпустил проводки.

Улитка засветилась сильнее — и сразу померкла в солнечных лучах. Прямо в окно светило яркое желтое солнце.

Дверь с шипением отошла в сторону. И внутрь хлынула вода.

Из воды торчали только хищные кончики металлических рогов. Татьяна и Резеда уцепились за один рог, Гюльчачай и Пурдзан — за другой. Хафизулла, Мин-хан, Василий и Ольга бултыхались рядышком. Их ноги уже не доставали до гладкой верхушки "шлема Искандера".

— Пур, ты что, плавать не умеешь?

— А где бы я научился, курпан-баши? В ручье Карджала, что ли?

Василий тоже был неважным пловцом. Тем более, ему мешала золотая улитка, которую он бережно прижимал к груди.

— Хорошо, вода теплая, эмир.

Хафизулла нырнул, проплыл под Ольгой и вынырнул с другой стороны.

— Хаф, не резвись, помоги лучше Пурдзану.