Кирилл Берендеев - Отряд Нандо Бругейры

Корректор Георгий Кулишкин

Фотограф Хосе Брокка

Фотограф Ежи Томашевский

Фотограф Ежи Пиорковский

© Кирилл Берендеев, 2018

© Хосе Брокка, фотографии, 2018

© Ежи Томашевский, фотографии, 2018

© Ежи Пиорковский, фотографии, 2018

ISBN 978-5-4490-8181-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вилли Хюбнер: «Йозеф Геббельс приветствует пополнение из гитлерюгенда»

Удивительно, но это вторая книга военной прозы за недолгий срок. Первая – «Неизвестная война» – включала в себя тексты, написанные тоже сравнительно недавно, и лишь пару небольших рассказов, которым пришлось ждать долгий срок. Вроде бы странный интерес к одной тематике, тем более, для неспециалиста. Хотя, нет. Ведь история, она и в школе изучается по датам войн и переворотов, восстаний и свержений, с самого начала оказывается написанной кровью. А если еще и преподаватель не желает отклоняться ни на йоту от запланированного в министерстве и выдает штампованные и одобренные суждения, выхода остается всего два: изучать самому или возненавидеть.

Так получилось, что наша историчка представляла пример самого твердолобого подхода к предмету. Все, что не вписывалось в канон, отбрасывалось, лишние вопросы вызывали законное подозрение, а попытки рассказать что-то свое – изгнание из класса. Подобное случилось и со мной, кому, волею судеб, была небезразлична история настолько, чтоб заглянуть и по другую сторону этой своеобразной «монеты Одина», на которой дозволялось быть лишь одной вечной решке – орлы воспрещались.

Ныне орла восстановили, но монета не изменилась, исчезла «решетка». И эта однобокость подхода к своему, да и любому прошлому, давно начала претить. Тем более, когда речь шла о Великой отечественной, в былые годы небрежно сокращаемой до ВОВ. Всегда оказывалось две правды о войне: официальная, проще говоря, генеральская, и окопная, в которую генералы спускались разве что, после крупного наступления или внезапно оказавшись в окружении, как это случалось не раз и не два в начале войны. Так получилось, что подростком, мне доводилось часто беседовать с пережившими ту страшную войну, будь то мои родичи, дальние и близкие, оказавшиеся на передовой или в глубоком тылу врага или собственного государства, слишком глубоком, в лагерях, а еще соседи по даче, кавалеры орденов или оставшиеся без наград, отдавшие ей как подношение, часть себя и не всегда в переносном смысле. Одни рассказывали сухо, другие молчали, но даже молчание это говорило больше, много больше любых слов.

Ну и еще историчка. Она конечно, тоже повлияла на мой жгучий, неугасаемый и по сей день интерес к истории. Ведь невозможно оставаться в стороне после всего услышанного, от своих и чужих узнанного. Хотелось понять, как, почему, зачем все это случилось, что послужило причиной, в чем корень, до которого не так-то легко докопаться и ныне, когда архивы стали открыты, а документы лишились грифа «секретно» или «для служебного пользования». Но теперь появилась другая проблема: вал информации, содержавший сотни правд, приходилось тщательно фильтровать, проверять и перепроверять, искать исходники, и даже находя их, понимать, что и подлинники умеют лгать. Выискивать зерна истины среди большой лжи, в агитках, в намеках, в пустопорожних речах. Она проявлялась, но не сразу, не всегда: в дневниках, разговорах, в случайных, порой, записях. Как же трудно было ее отыскать, но и как приятно понимать, что ты на шаг приблизился к заветной цели.

Честно признаюсь, я до сих пор не представляю, сколько до нее еще.

В прошлом сборнике я писал только о Великой отечественной. Этот расширил рамки, захлестнув век двадцатый и зацепившись за нынешнее столетие, в нем оставляя знакомые до боли следы. Будто ничего не переменилось в нашей истории, даже спустя столько лет, будто менялись только способы ведения войн, а сами они оставались прежними с времен античности, великого Рима.

Да так оно и есть. Первая военная машина появилась еще во втором веке до нашей эры, при консуле Гае Марии, создавшем регулярную армию, так называемых «мариевых мулов». Именно они принесли победу Риму в Югуртинской войне, а затем стали незаменимой силой во всех последующих войнах сперва республики, а затем империи. Удачный опыт не мог оставаться уделом только сверхдержавы, соседи так же начали вводить собственный постоянный воинский контингент. Стоит напомнить, что прежде воевать доводилось либо наемникам-гоплитам в Древней Греции, либо аристократам-всадникам Рима, имевшим деньги на вооружение. И тот и другой путь оказался тупиковым, регулярная армия изменила ход истории. Как и то, что поначалу контрактная армия постепенно стала превращаться в обязательную для всех особ мужеского пола (а затем и женского в некоторых странах, вроде Северной Кореи, Кубы или Израиля). Изменилась и суть войны. Из захвата территорий и племен для порабощения и укрепления границ, притока дешевой силы, она переросла в банальных грабеж и отъем всего необходимого от полезных ископаемых до свежих мозгов. В наше время война стала гибридной, то есть, сочетающей в себе как экономические и финансовые инструменты ведения, вроде эмбарго, торговых войн, санкций и демпинга, так и обычные – ведь никакая кибератака на электростанции или водозаборники не заменит обычного сапога пехотинца, срывающего одно знамя, чтоб на его место повесить другое. Эта роль человека останется еще на долгие-долгие годы, пройдет через века, возможно, будет столь же важной и не только на нашей планете.

Я не заглядываю так далеко. Мой предел – сегодняшнее время, чуть искаженное своим собственным прошлым. Об этом искажении, о моем собственном представлении событий той или иной эпохи, я и пытаюсь написать. Иногда удачно, иногда, не слишком, но всякий раз стараясь найти не только различия, но и неумолимые сходства между днем сегодняшним и временем прошедшим, за десять, сто лет до него. И сообразно этому подобрать нужный тон повествования. Будет оно лишено черт историчности, лишь сохранит ее канву, или строго учтет все известные нюансы того времени.

Все начинается с Первой мировой – наша литература старательно обходила ее стороной, вписывая в Гражданскую, будто это одна война, растянувшаяся почти на десятилетие. Отчасти так и было, ведь для России война с центральноевропейскими державами плавно переросла в бойню внутри самой страны, а все те страны, что воевали за или против нашей державы, посылали помощь одной из официально признанных сторон конфликта, – «красным» или «белым». И не считая возможным поминать «зеленых», анархистов, националистов и иных народных ополчений, с которыми не менее активно воевали первостепенные стороны гражданской, в том числе. Добровольцев в те времена было так же много у каждого из противников и сражались они каждый за свои принципы, будь то сторонники белого движения или интернационала. Видно, еще поэтому мне просто необходимо стало описать и этих сторонников и гражданскую. Правда, перенес я ее в дни испанской войны, в тридцатые.