Игорь Ходаковский - Бело-синий альбом

– Надеюсь, что ничего серьёзнее. Хочешь сегодня погулять?

– Давай по отвесной скале.

– Хорошо.

Валерий умылся перед сном, и лёг в выемку. Он проснулся сидя на выступе. Прямо впереди светила полная луна. Рядом с ним сидела удивительной внешности женщина с длинными серебристыми волосами. Она потушила луну, чтобы они могли говорить о звёздах. Звёзды это ведь точки. Звёзды тренировали нашу фантазию на протяжении тысяч лет. Из звёзд родились геометрия, математика и мудрость. Звёздное небо выглядит идеально – как плоскость, полная точек, которые так и стремятся связаться в фигуры. У древних была богатая фантазия – они видели там персонажей и события, не только треугольники и неровные квадраты. Мы уже не видим в наборах фигур героев, хотя и воспринимаем эти сложные фигуры целостно так же легко, как древние. Многоугольники, раскладывающиеся на всевозможные треугольники с волосками отдельных звёзд. Пусть и абстрактно, но на тех же местах. Значит, мы ещё похожи. Кассиопея зажгла луну, обратилась в большую кошку и смеясь побежала прочь от Валерия вглубь плато. Тот на длинных-длинных ногах помчался вслед. Так они догоняли друг друга по пустынной каменной степи. Когда Валерий наконец достиг Кассиопеи, они слились в одну форму, в которой существовала только игра двух сил. Они так хорошо знали друг друга, что без слов часами могли держать очень сложные гармонии. Они собственно были частью одного целого, и иногда Валерию казалось, что целое – это их машина, или его комната.

Все приготовления к первой части уже были завершены. Карта подготовлена, персонажи закончены, всё ждало своего часа. Ариадна оповестила о встрече с добровольцем, пять часов вечера на каменном острове. Это был старик в шляпе с широкими полами, и лёгком тёмном плаще. У него была совершенно седая эспаньолка, из-под которой выглядывали слегка усмехающиеся губы. Живые глаза в старых орбитах с головы до ног оглядывали Валерия.

– Ну что же, здравствуйте, Валерий! Зовите меня Григорием. Отдел культуры, шестой ранг.

– Здравствуйте, Григорий.

– Первым делом, скажите пожалуйста, почему вы так не любите комитет по контролю научных разработок? – Валерий выглядел несколько растерянно:

– Э-э… Потому что они хотят во всё совать свой длинный нос, быть в каждой щели. Они всё чудо превращают в публичность и отчёты. Они консервативны и пугливы. Они защищаются от других людей, они боятся, что придёт кто-то новый, подобный Гейтсу и Цукербергу. Как будто после того как их линчевали это ещё возможно. Я не терплю людей, которые там заняты. Они убили науку и оставили только производство разрешённых изобретений. Говорю с вами искренне, как видите.

– Я с одной стороны понимаю вашу позицию. С другой – вы доставили нам немало неудобств своими выборами. Ну да ладно. Мы здесь за другим, верно? Я ведь ваш подопытный.

– Почему вы? – Валерий изучающе оглядывал лицо старика.

– Вы наверное ожидали увидеть обычного человека третьего-четвёртого ранга? Ха! О чём вы думали, вы же сами всё рассказывали Биллу в закрытой комнате. Он нам пересказал ваши ответы. Мы долго раздумывали, как же нам всем быть. Я выдвинул свою кандидатуру. Многие сопротивлялись по разным поводам, но я всех убедил. Поэтому мы сейчас здесь с вами стоим тут, у прекрасного особняка десятых годов, и я объясняю вам, почему ваше изобретение достаточно сложно, чтобы требовать опытного испытателя.

Валерий помолчал, глядя в пол. Наконец он сказал:

– Вы правы. Я видимо слишком много времени проводил в комнате. Но я думал также, что это связано с риском, а ваша жизнь может быть достаточно важной.

– О чём вы говорите? Посмотрите на меня. Я сегодня-завтра умру, рассыплюсь. А здесь возможность ещё одной жизни. Тем более, если всё пройдёт гладко, полученный опыт мне очень пригодится на моём месте. Так что так, Валерий. Социальная Иерархия приняла решение, а вы уж подстраивайтесь. – Взгляд Григория светил лукавством и добродушием – У нас с вами ещё много времени, правильно? Давайте не стоять на месте, пройдёмтесь. Валерий, расскажите мне пожалуйста о вашей музыкальной истории. Это было увлекательное путешествие, но тогда я к сожалению, успевал слушать только со служебного места, я пропустил само движение.

– Вам правда интересно? Я бы опустил это.

– О, я прошу вас! Порадуйте старика. – улыбка не сходила с его лица. Валерий чувствовал себя в положении между жертвой фаната, и жертвой вивисектора.

– Хорошо, если вы просите. Я вообще не собирался заниматься музыкой. Мы с друзьями просто что-то наигрывали во времена моих курсов, потом, когда я разочаровался в курсах, я вообще перестал играть, практически запретил себе что-либо творить. Больше лежал и думал о мире, о людях, о стремлениях и своих желаниях. И в какой-то момент музыка вытащила меня. Я услышал ретро альбом, который причисляют к истокам вайба, и это очень легло на мои тогдашние размышления о музыке и искусстве, я увидел в этом искусство настроения, как писал Ницше в рождении трагедии. Я как-то по инерции продолжал заниматься философией, не разработав видимо всех своих мыслей, и так родилась та книжка, про желание как основание мира. Не знаю, видели ли вы или нет её.

– Видел. Прочёл с удовольствием. Уже после того, как услышал вашу музыку.

– Хм. В общем, когда я писал её, то параллельно изучал историю вайба. И меня поражало до глубины души, то как со временем вайб начинал клониться к хайпу. Вайберы стали собираться по десять-двадцать человек, использовать подчёркнуто немузыкальные вещи. Они уничтожали дух этого искусства настроения, который я увидел. Они начинали встречаться, чтобы забываться в своей музыке. Меня это внатуре угнетало. И я начал свои эксперименты. Я и из хайпа набрал много такого, что мне казалось вайбовым, и даже из джаза, авант-металла, гиперпопа, музыки романтиков, я старался изображать цвета, которые ощутимы только желудком духа, вот это знаете, эстетическое переживание, существующее вокруг его интенсивности. И со мной начали знакомиться. Вы знаете, наверное, имена. Мы выпустили пару альбомов импровизаций, потом мой первый сольник, потом успех за границей. Мы с Костей Вадой, и Джил Эванс устраивали перформанс с русским настроением, на самом деле, далеко не самое удачное творение. Ну и после этого я заперся на некоторое время дома, потому что понял, чего на самом деле не хватает вайбу, чтобы обрести полную самостоятельность. Тогда уже говорить, что я брал из каких-то жанров было бессмысленно. У меня действительно получилось создать музыку, которая прорастает из любой. Столько отсылок, и при этом отсылки имеют не интеллектуальное, а эмоциональное знание. Я посчитал именно это своей заслугой. Ну и я сделал это в бело-синем альбоме. Взял себе фамилию даже в честь него, как трофей.