Рафаэль Май - Мироздание

Все, о чем он говорил, всегда было очень сложным, что иногда его было невозможно понять. И в любой другой день Марта непременно

о многом спросила бы Лео, но сегодня его слова были ясны как никогда.

– Зря ты не загадала желание, – сказала Роза.

– Точно! Как же раньше не подумала. Именно так мы и сделаем! – Свету что-то очень сильно воодушевило.

– Что ты опять придумала?

– Млечный путь. Мы создадим в зале площадью девяносто квадратных метров иллюзию открытого космоса. Только представь, какая будет красота!

Роза, которая уже и забыла, что десять минут назад больше всего ее волновала выставка, наконец обратила свое внимание на подругу. Свету уже настолько увлекла новая мысль, что она и думать забыла о внеземных цивилизациях, о которых только что говорила.

– Вот увидишь, это будет просто нечто. Ночное небо, звезды, – не переставая, твердила она.

– Ты предлагаешь…

– Да, именно это, – Света перебила Розу. – Я все возьму на себя. Соглашайся!

Она отчаянно пыталась убедить подругу-художницу. Но Роза не могла сразу дать согласие. Она привыкла все тщательно взвешивать, прежде чем принимать окончательное решение, и иногда думала так много, что в итоге ничего не успевала делать. Роза представила, как в иссиня-черных красках зажигаются созвездия Ориона, брезжит бликами звездная пыль, комета прошивает звездное пространство – и так в выствочном зале все обретает невесомость. И, предположив, какой будет реакция посетителей выставки, когда границы замкнутого пространства сотрет иллюзия открытого космоса, решила дать добро.

– Я согласна.

– Отлично, значит, завтра же, когда прилетим в Петербург, я вызову дизайнеров. И можно приступать к списку гостей и подготовке приглашений, – с абсолютным удовлетворением заявила подруга.

– Как тебе пришло такое в голову?

– Звезды подсказали, – Света запрокинула голову наверх.

И теперь они вдвоем внимательно изучали небесные светила, вонзая взгляд в ночную бездну, но каждая в эти минуты думала о своем. Свету давно унесли творческие мысли: в голове она уже сотый раз прокручивала замысел. А о чем думала Роза, стало ясно лишь минут через пять, когда она начала бормотать:

– Смешно.

– О чем это ты?

– Мы сейчас сидим и смотрим на звезды. И кто-то за сотни километров отсюда тоже разглядывает небо и думает о том же самом, – сказала Роза почти шепотом.

– Может, на эти же точки смотрит кто-то с совершенно другой планеты и думает о том же, что и мы. Мы не видим друг друга, но есть нечто, что всех нас объединяет: наши взгляды устремлены к одним и тем же звездам, – пока Лео рассуждал, он ни разу не взглянул на собеседницу, но ощущал, что его слова западают глубоко в ее душу. – Вероятно, мы смотрим на те же звезды, что разглядывали сотни лет назад еще в прошлой своей жизни. Их наверняка рассматривали наши родители. Будут любоваться ими и наши дети. Звезды видят разные поколения людей, а люди видят одни и те же звезды. Забавно. Правда?

– Забавно, но не это.

– А что же? – спросил Лео, хотя ответ на этот вопрос его ни капли не интересовал.

– Твои мысли. Вот что забавно, – Марта произнесла эти слова так тихо, что он еле их разобрал. – Ты странный…

И действительно в ее словах была некоторая правда. Странный, именно так называли Лео те, кто не мог его понять. Он был другой. И, казалось, мир его не принимал. Никто бы и не подумал, что быть таким, как все в его возрасте, на самом деле так сложно. Он стал индивидуальностью, которая была вынуждена оставаться в тени жизни, в то время как у заурядностей эта жизнь била ключом. А он всего лишь мыслил по-другому и много раз пытался сделать себя похожим на остальных. Его желание было очень простым – ему всего лишь хотелось быть, как все, мыслить, как все, относиться к жизни, как все. Лео мечтал жить по-другому, а для него это значило – жить как все. Но чем больше он пытался стать похожим на других, тем больше становилась пропасть, которая отделяла его от окружающих. Чем больше он старался думать, как все, тем сильней его мысли отличались от общества.

– Извини, мне пора! – Лео не стал ничего отвечать на слова Марты, а решил лишь попрощаться.

– А знаешь, что еще интереснее, – она бросила напоследок, – то, как ты разговариваешь.

– Что ты имеешь в виду?

– Твой разговор похож больше на монолог. Не знаю, заметил ты или нет, я не так много говорю, но даже то немногое, что решаюсь тебе сказать, ты словно не слышишь. Задаешь вопросы и часто, не дожидаясь ответа, сам же на них отвечаешь. Ты ведешь диалог скорее с самим собой, чем с реальным человеком, – Марта сама не знала, почему решила сказать это Лео именно сегодня.

– Что ты хочешь от меня услышать?

– Сама не знаю.

– Тогда до завтра. Мне действительно пора домой.

Он поцеловал ее в лоб, как делал это обычно, и отправился по аллее, но уже в обратном направлении.

– Ведь дома его ждут дурацкие книжки, – подумала Марта, посмотрев ему вслед, и на глазах у нее налились слезы то ли оттого, что ее променяли на учебники, то ли оттого, что снова не сбылось желание, которое она загадала уже в сотый раз.

Комната Джуны была темной даже в светлое время суток. Находясь внутри, трудно было догадаться, что на улице солнце: свет сюда не проникал. В такой обстановке она быстрей сосредотачивалась. Вокруг почти не было мебели. Никакие предметы не должны были отвлекать ее от работы. А вот зеркала были везде, большие и маленькие. Казалось, что из комнаты выходят миллионы коридоров, и куда они ведут, не известно было даже самой гадалке. Стола и двух удобных кресел было достаточно, чтобы вести приемы весь день, и, потому ее маленькое ремесло приносило ей неплохие деньги.

Она всегда сама решала, в какие дни работает, в какие – нет, и ей не надо было просить начальство дать отгул и придумывать оправдания, – в этом и было преимущество ее работы. Сегодня как раз и был тот день, когда Джуна отменила все приемы. К ней наведалась университетская подруга, приехавшая из Тулона в Лион на пару недель по каким-то важным делам. За обедом они обсудили то, как сложилась их жизнь после окончания университета. Однокурсница по имени Софи, рассказала о своем первом не совсем удачном замужестве, о втором совсем неудачном замужестве и о нынешнем своем браке, который оказался благополучней двух предыдущих. Жизнь самой же Джуны была ровной и спокойной все это время, поэтому, когда пришла ее очередь делиться новостями, весь рассказ занял около пяти минут.

Она, по происхождению арабка, приехала во Францию из Марокко. Семья ее не отличалась мусульманской правоверностью, и потому родственники, которые были настолько состоятельны, чтобы позволить своей дочери платное обучение во Франции, положительно отнеслись к ее намерению получить образование в Европе. Так она, используя свои способности к иностранным языкам, получила диплом переводчика и после семи лет вольной жизни возвращаться в Марокко отказалась. Единственная перспектива, которая ее там ожидала, так это старый и богатый муж, куча различных обязанностей и полное отсутствие всяких прав. Это решение ее мать и отец не одобрили, но приняли, в конце концов у них было еще три дочери, которых нужно было как-то устроить в жизни, а для своей первой они уже и без того сделали все, что смогли. Так Джуна, оставшись во Франции, перебралась в городок поменьше. Работу по духу найти она тут не смогла, во многом помешало ее происхождение. Найти спутника жизни за пятнадцать лет ей также не удалось. Но ее огорчал скорее не отсутствие мужа, а отсутствие детей. Она любила их больше всего на свете. Первое время даже преподавала иностранные языки во французской школе. Ее забавляла ребятня, но со временем эта работа ей наскучила. Жизни со своим первым да и, впрочем, единственным мужем не вышло, родить от него детей она тоже не сумела, что и послужило причиной разрыва.