Йен Уотсон - Внедрение

Кайяпи все это время праздно сидел в лодке. Наконец Пьер повернулся к нему.

- Кайяпи?

- Да, Пи #8209;эр?

- Эти люди собираются напасть на «забор для воды». Мы ведь тоже должны идти с ними? - спросил он на португальском.

- Если они делают это, нет нужды идти тебе, - отозвался Кайяпи на шемахоя. - Они - твои тени. Ты - существо. Мака #8209;и скоро родится. Ты должен присутствовать. Эти люди сделают твою работу.

- Неужели мнение индейца значит так много? - раздраженно спросил Жоам. - Или этот дикарь все решает за тебя?

Пьер бросил гневный взгляд на Жоама.

- «Дикарь» - говоришь ты!

- Погоди, - поправился Жоам. - Действительно, социализм - для всех. Я имел в виду другое: индеец еще недостаточно сознателен.

«Ты делаешь свой выбор между Марксом и Христом. А что получается в этом случае с шемахоя? Кто бы ни взял над ними контроль - они погибнут. Птицы их мыслей растворились в джунглях. Завязли в птичьем клее хижин с жестяными крышами».

- Желаю вам удачи, - сказал Пьер, заставив себя сделать другой выбор. - Как товарищам по оружию и врагам дамбы. Я, как и вы, хочу уничтожить ее.

- Кроме того, - вмешался Кайяпи, - ты никогда никого не ранил из своего ружья, Пи #8209;эр. Ты слушатель и ученик, не воин. Брухо знает. Почему, ты думаешь, он разрешил тебе прошлой ночью встретиться с мака #8209;и? Почему, ты думаешь, девушка пришла к тебе в гамак? Почему, ты думаешь, я показал тебе, как едят землю? Твоя Говорящая Коробка - вот твое оружие, Пи #8209;эр, а не твое ружье. Я не говорю, что тебе не хватает мужества. Ты встретился с мака #8209;и. Ты - другой человек. Жизнь твоя приняла другую форму. Решай - и да будет твой выбор мудр. Не дай твоим птицам улететь в сторону - не туда, куда им надо.

- Но ты же позволил мне идти к дамбе, Кайяпи - видишь, как далеко мы зашли!

- Так летели твои птицы. Теперь они должны возвращаться. Эти люди сделают за тебя.

- Почему вы говорите на разных языках? - требовательно спросила Иза. - Он же прекрасно понимает тебя. Почему он не отвечает на португальском?

- Это очень важно - что он говорит на своем родном языке. Великая вещь происходит в сознании его соплеменников. Он хочет быть с ними неразрывен.

Кайяпи нахмурился.

- Мака #8209;и скоро родится, Пи #8209;эр. Торопись.

- Ты же сказал, что время есть!

- Это не так. Времени нет. Это случится очень скоро.

- Он говорит, что нам пора возвращаться, - сказал Пьер партизанам.

Женщина недоверчиво уставилась на Пьера.

- Зачем?

Пьер выбирал слова, как мог осторожнее.

- То, что происходит в их деревне, чрезвычайно важно, это событие исторического масштаба для всего человечества. Если я не буду при нем присутствовать, может быть, что #8209;то удивительное будет безнадежно утеряно. Я не имею права на риск. Не только из #8209;за собственной шкуры. Это важно - для Человека.

- Как можешь говорить это ты, который был в Мозамбике и видел, что делают бойцы ФРЕЛИМО для человечества?

- Лучше не говорите. Я разрываюсь надвое. Одна половина тянется идти с вами. Вторая же - должна вернуться. Мне надо раздвоиться.

- Амеба, - ухмыльнулся Раймундо. - Бесформенная амеба - она всегда хочет разделиться надвое.

- Когда ты встретишь мака #8209;и, - вмешался Кайяпи, - ты станешь как два человека, как три человека, как много людей. Твой ум огромен, владея словами. Ты говоришь на полном языке человека.

«Но кто такой Кайяпи, - подумалось Пьеру, - злой гений или надежный проводник?»

- Товарищи! Иза, Жоам, Раймундо. Я отправляюсь с ним обратно, в деревню.

- Что движет твоими решениями? - упорствовал Раймундо. - Испугался шума? Выстрелов? Ты, жалкий буржуазный интеллигентишка. Уж верно, Форд или Рокфеллер запихнули тебя в джунгли, чтобы состряпать очередную мистификацию. Еще не известно, кто тебе платит.

- Тень и сущность, - шипел Кайяпи. - Разве это не странно - встретить свою тень в джунглях? Они встретили тебя, чтобы показать на собственном примере, что станет с твоим желанием, когда оно осуществится. Или ты думаешь, ваша встреча - только случайность?

- Я сделаю то, что ты сказал, Кайяпи. Ты был прав. В моих понятиях, это неправильно. Но это уже не мои понятия, раз я стал понимать язык шемахоя. И, если я заблуждаюсь, пусть об этом узнают все. Я обещаю.

- Замечательные обещания, - оборвала его женщина. - Мы даром тратим на тебя время и силы. Лучше всего было бы шлепнуть вас обоих. Это мое личное мнение. Но мы не станем тратить патронов. Мы предоставим тебе возможность почувствовать себя червем. Общественные связи - это еще не революция. А теперь - схлынь, французик!

Пьер и Кайяпи вновь направились к югу сквозь затопленные бухты и лагуны. От глаз Пьера не укрылось, что вода прибыла, по сравнению с началом их путешествия на север. И дождь по #8209;прежнему не утихал.

Когда на затопленный лес пали сумерки, Пьер наконец отважился спросить индейца:

- Кто из племени шемахоя твой отец, Кайяпи? Он жив еще?

- Разве ты сам не догадываешься, кто он, Пи #8209;эр?

- Брухо?

Кайяпи кивнул.

- Он посещал деревню моей матери. Ему говорили, что хотят почтить его силу и знания. Наверное, хотели украсть часть его наследства. Но мой отец был хитер. Он настоял на том, чтобы девушка была с кровью. Так же, как было и с тобой, Пи #8209;эр. Так что от него не получилось бы никаких детей, и шемахоя продолжали бы оставаться единым целым. Но все #8209;таки что #8209;то случилось, ведь он был таким сильным человеком. Девушка сделала ребенка. И я - наполовину его сын. Это моя скорбь - и вместе с тем моя слава. Ты знаешь, что такое - быть наполовину, Пи #8209;эр. Ведь половина тебя пошла к северу вместе с этими людьми.

- Это правда, Кайяпи.

Внезапно Кайяпи направил челнок к берегу, заводя его глубоко меж ветвей, заглушая двигатель.

- Слышишь?

Пьер напрягся, пытаясь расслышать сквозь стену дождя и листвы. Все, что ему удалось, - это уловить далекий стук мотора. Кайяпи указал вверх - сквозь ветви в небо.

Несколько минут спустя вертолет, следуя вниз по течению, - точно мрачная туша кашалота, прокладывал себе дорогу в пропитанном влагой воздухе.

На воде замаячило пятно света. Кайяпи прижал Пьера к самому дну лодки, так, чтобы не было видно его белого лица и рук.

Реактивный самолет пошел на посадку над горным массивом, который в лунном свете казался опасно #8209;заостренным. Он нырнул к подножию гор, пространство между шасси и несущимся грунтом таяло с каждой секундой. Если бы не противное чувство в желудке, трудно было поверить, что они снижаются. Наконец шасси коснулись земли, и самолет покатился по ровной пустынной полосе, пролегшей между посадочными огнями, - к сияющему светом скоплению зданий. Шаттл «SST» с конусоидальным скошенным носом и славянскими буквами на боку своими размерами затмевал прочие летательные аппараты, припаркованные здесь.