Дмитрий Дегтярев - Ничего cвятого

– Кто был его наставником? – хотя лицо инквизитора первого ранга с особыми полномочиями казалось бесстрастным, Антуан даже со своего места ощущал исходящее от него напряжение.

– Францисканский монах Иоанн Оланд из Марселя.

– По нему есть что-то интересное?

– Нет. Я его проверила: обычный монах, живущий тихой размеренной жизнью, посвятивший себя служению бедным. Он чист.

– Ладно. Кто проверял родителей и родственников самоубийцы?

– Я. – с противоположной стороны стола поднялся мужчина в черном одеянии с красным крестом на груди, объятого пламенем, относящего его к Ордену Святого Педро Николаса – Игнисианцам или в простонародье – «Огненные братья» (Ignis – огонь, пер. с лат).

– Говори. – разрешил Пабло, и махнул рукой, призывая того сесть на место.

Священник так и сделал. Сел, взял в руки планшет и начал говорить:

– Родители Александера, Милош и Агнесса Клаус ничем особо не выделялись. Обычная средняя французская семья, потомки восточных переселенцев, сохраняющие в себе некоторые национальные традиции. Их нельзя назвать суперревностными католиками, никто из родителей Александера не рвался помогать при приходе, ездить в каждое паломничество, или отдавать кого-либо из шести детей в монастырь. В то же время, никакого безответственного отношения к вере с их стороны не наблюдалось. Все в меру, так скажем. Исполняли то, что предписано Церковью, как необходимое. Все остальное старались пропускать мимо себя.

– Ясно. – мрачное лицо Пабло стало еще более мрачным. Антуан видел, как собравшиеся в зале старательно уставились куда угодно, но только не на начальника. Он решил сделать тоже самое – как-то не хотелось попадать под горячую руку. – Связи с еретиками?

– Никаких. Но вот…

– Да?

– По линии отца есть те, кто вступал в серьезный конфликт с Церковью.

– Так, давай подробней.

– Сейчас. – священник-игнисианец проделал несколько манипуляций с планшетом и на экране появилось черно-белое фото мужчины с пометкой «разыскивается» и печатью Конгрегации. – Анджей Гадек, прапрадед Александера по линии отца. Родился в Богемии, в небольшой деревне, которая на данный момент уже не существует. К 13-ти годам его семья перебралась в Прагу, а сам он поступил учиться в Карлов университет. Закончив учебу по специализации истории, с направленностью на изучение Российской Империи, поскольку его предки до обоснования в Богемии, проживали в окрестностях Киева, Анджей, с благословения Пражского архиепископа, отправился на родину для налаживания контакта с местной аристократией. Именно в то время, состоялся Кельнский собор, созванный папой Иннокентием XI в 1887-ом году, и завершенный в 1891-ом. Помните, самое ключевое решение собора?

– Универсализация Римского, и запрет любых иных обрядов. – донесся чей-то голос. Кто именно говорил, Антуан не сумел рассмотреть, но да это и не так важно.

– Верно. – кивнул священник-игнисианец. – Как показала практика, решение было крайне нужное, и очень верное, однако воспринималось очень и очень болезненно. Анджей Гадек был крещен в византийском обряде, потому не пожелал смириться с решением Кельнского собора. Оставаясь на территории Российской Империи, он в течении десяти лет писал весьма критические в адрес Церкви статьи и даже создал общину тех, кто, как и он не пожелал смириться с решением собора. Правда, все изменилось с началом 20-го века, когда Московским патриархом стал Иона II-ой и начал проводить зачистку всех не православных структур, а вместе с ними и деятелей с территории Российской Империи. Анджей был вынужден бежать на территорию Польши, где на него очень быстро вышла Инквизиция. Видимо осознавая всю тяжесть предъявляемых обвинений, Анджей не стал упорствовать в непокорности, публично раскаялся в совершенных прегрешениях, также публично сжег все свои антикатолические труды и сменил обряд. Инквизиция учла раскаяние, потому Анджею удалось отделаться достаточно легко. Сравнительно с обвинениями, разумеется. Десять лет исправительных работ при аббатстве Сен-Жермен-де-Пре, в Париже и штраф в 1000 золотых. По окончанию десятилетнего срока, Анджей так и остался во Франции, перебравшись в Лион. Дальнейших серьезных нарушений ни за ним, ни за последующими поколениями не наблюдалось. – священник положил планшет на стол и развел руками. – Другой информации пока что нет.

– Подводя итог, – Пабло обвел присутствующих мрачным взглядом, а в его голосе отчетливо лязгнул металл. – мы так и не знаем, почему Александер Клаус, по всем параметрам вполне порядочный подданный Империи прибыл в Толедо и убил себя у меня на глазах, прямо во время Святого Причастия, так?

В конференц-зале повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь тихим звуком работающего под потолком вентилятора.

– Я не доволен проделанной работой. Александер как-то связан с «Детьми Виноградаря», поскольку в Толедо прибыл, выполняя их указания. Мы должны найти эту связь, и как можно скорее. Рикардо, – Пабло обратился к сидящему рядом с трибуной инквизитору. Насколько Антуан успел понять, он имел первый ранг и являлся правой рукой Красса. – возьми нужных тебе людей и восстанови все перемещения Клауса за последние два дня. Нужно понять, кто с ним связывался и отдавал указания. Произошло ли это в Париже, или уже здесь, в Толедо.

– Понял. – Рикардо Бизе, один из трех инквизиторов первого ранга в Толедском отделении Конгрегации сделал пометки в своем планшете.

– Кроме того, мне нужны данные на всех его друзей, всех близких, всех родственников даже если это сын брата двоюродной сестры свекрови, это понятно?

Зал отозвался гулом понятливых возгласов. Антуан решил не отставать и тоже сказал «понятно».

– Мне нужны выписки с банковских счетов, полноценную характеристику от аббата-коммендатария и других обитателей Сен-Жермен-де-Пре. Я должен знать, с кем он общался, с кем дружил, какие привычки наблюдались, что любил есть и сколько раз в день ходил в туалет. – Пабло сделал паузу, делая глоток из стоящего на трибуне пластикового стаканчика. Судя по прозрачному состоянию жидкости, это была вода. Антуан облизнул пересохшие губы. Ему вдруг тоже захотелось глотнуть чего-нибудь освежающего. Слишком уж тяжелой оказалась атмосфера на совещании. – Я не должен об этом даже говорить, но чувствую кому-то стоит напомнить: речь идет о защите Церкви и веры. То, к чему мы призваны и чему посвящаем свою жизнь. Что-то происходит, и это что-то – явно очень нехорошее. Самое же ужасное – мы слепы. Мы не знаем, чего и с какой стороны ожидать. Такое положение дел меня совершенно не устраивает. Если «Дети Виноградаря» задумали масштабную операцию, мы обязаны знать ее суть, а также подготовить и успеть нанести упреждающий удар. Иначе смысл в нашей деятельности попросту исчезает. Еще раз, наша задача – защищать Церковь, а мы облажались уже дважды. Каждый из нас должен упасть на колени перед крестом и молить распятого там Иисуса о прощении и обещать Ему, что подобного больше не повторится. Что еретики больше не посмеют глумиться над Его Церковью. Или кто-то привык к спокойной жизни и безопасности? Такие могут уже сейчас собирать свои вещи и идти на выход. Срок, который я выделяю на полный анализ Клауса – сутки. Я же вместе с… – он обвел взглядом присутствующих и остановился на Антуане. Французский инквизитор ощутил, как по спине побежали мурашки. – Дюбуа, нашим гостем из Парижского отделения, слетаю в Кельн для расследования предыдущего конфуза. К возвращению, а лучше раньше я ожидаю от вас и ваших отделов готовые ответы. Нам необходимо понять – каким образом, ничем не выделяющийся на общем фоне подданный, сумел ускользнуть из нашего вида, и стать вовлеченным адептом секты. Настолько вовлеченным, что пошел на самоубийство, ради их целей. Просите пресвятую Деву Марию и всех святых помочь вам, поскольку в обратном случае, вам не поможет даже их покровительство…