Елена Демченко - Зоопарк

Но вот наконец лес стал приближаться, и я упал, уткнувшись лицом в холодную траву. Тяжело дыша, закрыв глаза, я вдыхал запах земли, моей земли. Может быть, я всё-таки на Земле? Сердце успокаивалось, шум в ушах стихал, и я уже слышал густой шорох деревьев. Я перевернулся на спину. Надо мной голубовато-белое небо, зелёные гигантские деревья с ярко-синими цветами. Трава, небо, деревья – это Земля. Конечно Земля. Какой-нибудь тропический остров. Как я мог думать иначе? Инопланетяне – бред. Проклятые военные экспериментируют с людьми. Я выведу их на чистую воду. Я выберусь отсюда, и все, все газеты напишут об этом. Я не буду молчать. Я смотрел на маленький яркий, голубой кружок на небе, который заставлял меня щуриться. Что это такое? Кстати, где Солнце? Солнца не было. Свет шёл от этого маленького голубого шарика. Опять штучки военных? Признавать то, что это была другая планета, не хотелось. В тот момент, когда я уже почти придумал объяснение, почему Солнце кажется в три раза меньше обычного, кто-то лохматый бухнулся рядом со мной. Я растерянно глядел на серую груду меха, которая тяжело дышала после долгого бега.

Сколько бы человеку ни предъявляли доказательств, опровергающих его выводы, где-то в глубине души остаётся надежда, что, может быть, он всё-таки прав. Да, я прекрасно понимал, что сижу под чужим солнцем, рядом со мной лежит не собака, а существо из другого мира. Но как надеешься, что этому найдётся объяснение. Я сидел и смотрел, как заходит за горизонт маленький белый диск чужой звезды. Рядом, уже спокойно дыша, лежал, возможно, такой же, как и я, беглец. Тихая пустыня впереди и шорох деревьев за спиной. Никто не преследовал нас.

Что же произошло? Может быть, я стал неинтересен своим похитителям, и они решили отпустить меня? Хотя всё было похоже на землетрясение. Упругие стёкла клетки не выдержали мощных толчков и выпустили меня и этого лохматого. Но свободен ли я теперь? Я вырвался из маленького ограниченного пространства в чужой, ещё более пугающий мир. И я вновь пленник, пленник этой планеты.

На краю ночной пустыни было тихо и безмятежно. Как я искал на Земле такого спокойствия и одиночества. Что ж, вот, получите. Какая тебе разница – находится место мечтаний на Земле или на другой планете? Но отчего же так ненавидишь это «райское» место, из которого не знаешь дороги обратно? Я опять оказался в клетке.

Я очнулся после глухого сна, о котором ничего не помнил. Как будто душа, погуляв во мраке, решила всё же вернуться в тело, и оно вдруг ожило. Глядя в пустынное утреннее небо, я вспоминал всё, что произошло со мной в последние месяцы, и слёзы сами собой текли по щекам. Надо что-то делать, иначе жалость к самому себе просто убьёт меня. Я поднялся и пошёл в лес. Лохматое чудовище зашевелилось и побрело за мной. Растения выглядели вполне по-земному. Остановившись около куста с гроздями фиолетовых ягод, я вспомнил, что уже сутки ничего не ел. Какая ностальгия по Земле? Голод – вот самое главное чувство, которое заглушает все остальные и заставляет делать человека то, что, как казалось ему, он не сделал бы никогда. Голод – вот плата за свободу. Я съем ягоды, и будь что будет. Плоды оказались очень сладкие, с приятной горчинкой, как ежевика в сахаре. Я сидел под кустом, блаженно смакуя сочные фиолетовые ягоды, и гадал, как быстро я умру, если они окажутся ядовитыми. «Собака» громко чавкала рядом, поедая и ягоды, и листья. Я тоже пожевал лист, но он был не таким сочным и сладким, но вполне приятным на вкус. Тело моё стало слабым, а душа весёлой, как от молодого вина. Похмелье скоро прошло, а чувство голода осталось. Мы вместе с моим лохматым спутником бродили по лесу и пробовали всё, что растёт. Целый день я мучился ожиданием смерти, но, похоже, в этом лесу всё было съедобным. У меня даже не заболел живот.

К вечеру меня вновь охватил приступ тоски. Одиночество угнетало. И, чтобы заглушить боль, я стал рассказывать о себе серому чудовищу, которое следовало за мной по пятам. Я придумал, что будет легче, если представить, что нахожусь на необитаемом острове на Земле и как Робинзон Крузо должен выжить в этих необычных для себя условиях. И следуя пошлым традициям робинзонады, своего спутника следует назвать Пятницей. Но это имя не прижилось, и я сам не заметил, как стал называть его «Моя Собака». У меня не возникало вопроса: разумно ли существо, живущее со мной? Моя Собака ходила за мной и внимательно выслушивала мои монологи, при этом иногда то ли грустно вздыхала, то ли зевала. Придуманный остров, на котором я теперь жил, был истинным раем, где не надо заботиться о выживании. И это оказалось хуже всего. Если бы я добывал пропитание, строил убежище, где скрывался от хищников и ненастья, то, возможно, у меня не было бы времени мучиться размышлениями о своей несчастной судьбе. Я смаковал пьяные ягоды, думал о тех великих страданиях, которые выпали на мою долю, и плакал от жалости к самому себе. Но, в конце концов, мне надоело мучить себя, и я решил разнообразить вегетарианское меню. В ручье, который я нашёл в первый же день после побега, водилось много всякой живности. Поймав руками кого-то длинного, похожего на угря, я решил его поджарить. Вспомнив школьные уроки, я как первобытный человек начал добычу огня. Полдня я тёр палочку о палочку. Это занятие меня так увлекло, что я уже не думал о том, каков на вкус «угорь». В азарте, до изнеможения я тёр палочки, но огня не было. Я бегал в поисках других, каких-то особых веток, но всё было тщетно. Сопя и потея над будущим костром, когда я уже стал думать, что эти чужие деревья, возможно, вообще не горят, появился бледный дымок. Ещё часа три я добывал только дымок. К вечеру мои старания были вознаграждены. Я сидел у костра и гордо смотрел на зеленовато-оранжевое (не наше) пламя. Пойманную рыбу я не нашёл: то ли она затерялась среди травы, то ли её съела Моя Собака. Всё то время, пока я пытался получить огонь, я ни разу не вспомнил о доме, забыв, что нахожусь на чужой планете. Я чувствовал невероятное облегчение, как будто несколько месяцев носил на спине мешок картошки и вот, наконец, сбросил его, и немного передохнул. Воодушевившись тем, что найден способ избавиться от сводящих с ума мыслей, я решил строить дом. С азартом я мастерил каменные орудия и рубил деревья. Устав, в тупом изнеможении падал на мягкую траву и засыпал, не мучаясь воспоминаниями о доме. Но через несколько дней со мной случилась истерика. Как будто тоска копилась во мне, не находя выхода, и, переполнив меня, рванулась наружу. Я бросился бежать, продираясь сквозь колючие кусты и обливаясь слезами и кровью. Я бежал туда, где начиналась пустыня. Оказавшись на краю оранжевого сухого океана, я почувствовал, как моё сердце замерло, тело стало мягким, и, упав лицом в песок, я затих. Отчаяние, ощутил ли кто ещё из людей то отчаяние, которое охватило меня. Я полагаю, многие испытывали чувство, которое называли отчаянием, но у всех, я уверен, была надежда, пусть даже придуманная ими, нереальная, но надежда. Я же не мог даже вообразить, что могло бы спасти меня. Я оказался в огромной клетке, из которой невозможно выбраться. И вдруг я нашёл выход – смерть. Смерть подарит мне свободу. Перевернувшись на спину и глядя в равнодушное чужое небо, я представил, как всё будет жить, не замечая, что я умер. Ничто не изменится, но меня здесь не будет. Я увидел этот мир со стороны, не пропуская его сквозь себя, как будто покинул своё тело, чтобы взглянуть, что будет после меня. И тут же испугался того, что не смогу вернуться обратно. Любопытство звало идти дальше, но страх остановил меня. Усилие воли – и я вновь жив. Нет, умирать ещё рано. Я встал и пошёл строить дом.