Борис Омский - Хищник в России

Он второй год пробивал свой перевод в управление. Люди, от которых это зависело, как будто решили вопрос в его пользу. Представление на Щеткина, по их утверждению, давно отослали в Москву, но приказ о переводе все не приходил. Подполковник извелся от ожидания, даже похудел на полтора килограмма, и с еще большей неприязнью тайком косился на своего зама по безопасности и оперативной работе Челнодарова.

Главный опер колонии месяцев пять как уравнялся с ним в звании. Вторая большая звезда на погонах заместителя раздражала Щеткина. Особенно коробило его, когда в присутствии Челнодарова к нему в кабинет входил кто-нибудь из посторонних и принимал за начальника дородного, представительного вида оперативника, а не тщедушного фигурой, с простоватыми чертами лица Щеткина.

День подполковник начал с главного: упаковал во вместительный кейс бутылки с коньяком. Ящик марочного коньяка месяц назад в числе других даров был презентован ему родственником-виноделом одного осужденного в знак благодарности за удовлетворение подполковником его просьбы.

«Одна, две, три…» – считал Щеткин бутылки.

На третьей он запнулся, прикидывая жажду областного начальства, махнул рукой и положил в кейс еще столько же – грех скупиться по такому случаю.

Покончив с «горючим», будущий служащий областного управления по щедро пролаченой деревянной лестнице спустился из мезонина, где находилась спальня супругов Щеткиных, в первый этаж своего скромненького, но очень уютного коттеджа.

По пути в ванную подполковник заглянул на кухню.

– Колдуешь? – Он игриво прошелся пятерней по налитому бедру пышнотелой супруги Раисы.

– С шести часов. Зато на завтрак горяченького тебе приготовила и форму твою вычистила и отутюжила так, что теперь лучше новенькой.

– Я в долгу не останусь. – Щеткин притиснул жену к себе. – Шепни мне на ушко самое сокровенное желаньице, моя Золушка, и оно будет исполнено.

– Ну, джин из волшебной лампы, заметь, я тебя за язык не тянула. Сам напросился. Только дай сперва котлеты дожарить.

– Слушаюсь и повинуюсь. – Подполковник разжал объятия и чопорно сообщил: – Госпожа, ваше сокровенное желание исполнено.

Сообразив, что опростоволосилась, женщина схватила кухонное полотенце:

– Вот тебе!

Полотенце стегануло пустоту за спиной с гоготом припустившего прочь мужа.

Возвращение Щеткина состоялось минут через двадцать, не меньше. От умытого, выбритого до детской гладкости кожи подполковника исходил аромат двойной дозы туалетной воды. Под напором духовитой импортной парфюмерии отечественные котлетно-картофельные запахи кухни разлетелись по углам.

– Фу, надухарился, плейбой! – поморщилась жена.

– Да будет тебе, Рая, как всегда, – беззастенчиво соврал Щеткин, переходя в смежную с кухней столовую.

Его дражайшая половина, громко хлопая задниками шлепанцев, внесла следом заставленный едой поднос. Исполнив свой поварско-официантский долг, она присела на свободный стул рядом с мужем.

– А Валька где? Почему в школу не собирается? – вдруг вспомнил Щеткин о дочери и, сурово сведя брови, указал вилкой на стенные часы: – Глянь туда!

– Приболела она.

– Приболела! – передразнил жену глава семьи. – Выпускной класс, а на уме одни танцульки и женихи. Вчера, когда до полуночи шлялась, здорова была, а к утру, видите ли, занемогла. Все ты! Распустила до безобразия. Не удивлюсь, если по кустам уже трахается.

Забывшись, Щеткин переступил грань дозволенного, и ответный выпад не заставил себя ждать:

– Вся в папочку-кобеля. Да что там по кустам! Ты, бессовестный, прямо на рабочем столе с секретаршей паскудничаешь! Всему поселку о том известно. Идешь по улице, стыдно глаза на людей поднять.

Подыскивая ответ, Щеткин судорожно запихивался картошкой.

– Ну, села на любимого конька, – наконец огрызнулся он. – Что ты за дура такая? Наслушаешься сплетен, потом спасения от тебя нет, хоть из дома беги.

– Да, дура! – зашлась со слезой в голосе жена. – Дура, что замуж за тебя вышла, что твои кобельи похождения терплю, что в шесть часов встаю и обслуживаю. И правда, законченная дура!

– Ладно, извини, – не имея желания раздувать ссору в судьбоносный для него день, пошел на мировую супруг. – Давай хоть сегодня не будем цапаться. Нехорошо с утра заводиться, примета плохая. – Щеткин залпом допил чай и встал. – Спасибо за вкусный завтрак.

– Пожалуйста, – буркнула жена.

По этому «пожалуйста» стало понятно, угроза большого скандала миновала. Подполковник облегченно крякнул и пошел одеваться.

Форма действительно выглядела с иголочки. Красуясь перед зеркалом, Щеткин даже слегка расстроился, что придется мять ее в машине. Покрасовавшись, пользуясь свободной минутой, на скорую руку взялся набрасывать список тех, кого предстояло сегодня пригласить на предварительное обмытие его перевода в управление. Щеткин провозился над ним до самого прибытия уазика, заменившего на время его, поставленную на ремонт, служебную «Волгу».

Мчаться по шоссе в необычно теплую и сухую для второй половины сентября погоду было одно удовольствие. Яркие пейзажи за окном, свежие анекдоты от водителя и сладкие мысли о будущем очистили душу Щеткина от последних следов неприятного осадка, оставленного стычкой с женой.

Въехав в черту города, уазик свернул с оживленной магистрали и запетлял по тихим улочкам без светофоров, заторов и марева выхлопных газов. У областного управления федеральной службы исполнения наказаний, подруливая к свободному месту на служебной стоянке, водитель Щеткина выдал последний анекдот и, пожелав начальнику удачи, углубился в чтение толстого детектива.

Подполковник, стараясь не допускать бутылочного перезвона в кейсе, направился к парадному. Электронные часы над его крыльцом показывали 9:45. Рановато. Хозяева больших кабинетов одинаково не любят, когда подчиненные опаздывают и когда приходят раньше назначенного часа.

Убив пятнадцать минут в курилке, Щеткин ровно в десять открыл нужную дверь.

Худой, остроносый полковник Терешкин внимательно изучал какой-то документ. На «разрешите» Щеткина отозвался сухим «заходи». Прохладное начало заставило посетителя вспомнить об уставе.

– Подполковник Щеткин… – по форме начал было он докладывать о прибытии.

– Присядь, – оборвал кадровик.

Щеткин покорно сел, примостив свою драгоценную ношу между ног.

Обстановка настораживала. Что-то больно суров сегодня Терешкин. Раньше он вел себя куда приветливее, особенно после памятной рыбалки под Майским с банькой и грандиозным застольем у Щеткиных. Тогда расчувствовавшийся от даров и приема Терешкин даже бросился целовать Щеткина, беспрестанно повторяя о своей готовности сделает все возможное для ускорения его перевода в управление.