Сергей Бушов - Миссия в пыли

Он снимает свою кепочку, чешет плешь, крякает и удаляется за свою дверь – видимо, в водительскую каморку.

Я понимаю, что и Линьх что-то говорит, но не разбираю слов.

– Что? – переспрашиваю я.

– … не вы ли, случайно, участвовали в спасении… от Лаков…

Я немного ошарашен. Не так много людей знают об этом.

– Да, я.

Линьх улыбается, моргает часто-часто, опускает глаза в пол. Он странный…

Тут дверь распахивается, и в комнату заползает существо. Или комок существ. Мгновение я не могу понять, что это. Потом понимаю. Это цитишьенцы.

Их двое, упругих, длинных, светло-коричневых. Они извиваются, продвигая свои тела, покрытые узором из отверстий, будто шланги, плетёные из кожаных ремешков. На каждом из них – плотная кожаная жилетка-пояс с мелкими кармашками, а ближе к голове – множество тоненьких лапок. Парочка доползает до кресла за ударной установкой и, вползая на сиденье, занимает своё место. Сцепившись друг с другом, они напоминают двухголового всюду дырявого человека. Хотя головы не похожи на человеческие – с вытянутыми мордами, узкими тёмными глазами, будто бы сделанными из пластика.

Едва разместившись, оба почти синхронно хватают хвостами большие барабанные палочки, а мелкими лапками – по нескольку палочек поменьше.

– Вы опоздали, – говорит Аньела. – Почти на час.

– Извините, – коротко говорят близнецы спокойными, лишёнными эмоций голосами.

Аньела замечает мой удивлённый взгляд.

– Познакомьтесь, – говорит она. – Это Яи и Джи Аои, наши ударники.

– Сэм Дьюрек, – представляюсь я.

– Начинаем? – спрашивают Аои.

– Сейчас, – отвечает Аньела. – Айзис закончит психовать, и начнём.

Я отступаю в дальний угол, чтобы не отсвечивать. Через минуту на пороге и правда появляется мрачный Айзис, проходит к своему стулу, садится и снова берёт в руки румпешнолле.

Аньела ставит на пюпитр пианино планшет, включает, передвигает на экране многочисленные ползунки.

– Давайте пробный аккордик, – говорит она.

Близнецы выстукивают палочками ритм на большом барабане, чередуя его с ударами по каждому маленькому и закончив позвякиванием тарелок, Шмедер Линьх выдаёт сложную трель на додекайзере, Айзис лениво берёт пару аккордов, устраивая подвывания с помощью левой руки, а Аньела просто перебирает пальцами, издавая нечто вроде гаммы.

– Айзис, – говорит она. – У тебя звукосниматель барахлит. Поменяй.

– Почему всегда у меня?! – ворчит Айзис.

– Ну, наверно, потому что ты вчера долбанул инструментом об стену, – отзывается Аньела. – Сэм, а вы? Берите тоже додекайзер.

– Я?

– Будете играть со Шмедом параллельно. Вы простую партию, он с вариациями. Хотя можете тоже поэкспериментировать. Всё равно пока мы разминаемся.

– Я и партию-то не знаю, – возражаю я, но беру в руки додекайзер.

– Подключайтесь по мере готовности, – отвечает Аньела. – Дуньте пока.

Я зажимаю случайные клавиши, дую в мундштук.

– Замечательно, у вас всё пишется. Айзис, готов?

– Да, – отвечает Айзис. – Но это последний.

– Дрант! – кричит Аньела. – У нас есть ещё звукосниматели?

– Ещё штук сто, – отвечает из-за стенки басом Дрант, а потом высовывает в проём свою голову. – Но, если надо, могу купить партию отличных Ахаймеров, предлагают по дешёвке.

– Купи! – отзывается Айзис. – Они классные.

– Хорошо, – соглашается Аньела. – Если цена разумная. Ну что, поехали? «Время», в варианте, как мы играли позавчера. Сначала без вокала.

Линьх что-то говорит, я не разбираю слов.

– Нет, – отвечает Аньела. – Без сдвига на октаву. Раз, два, три…

Аои отстукивают ритм, затем начинает играть Линьх. Мелодия спокойная, медитативная. Я схватываю, потихоньку подсоединяюсь. Получается, поскольку пока всё повторяется по циклу. Потом нас перекрывают завывания румпешнолле, и последним, высоко-высоко, вступает пианино Аньелы. Красиво. Линьх начинает вариации, чуть-чуть выше, чуть-чуть длиннее, чуть-чуть ниже. Я тоже пробую.

– Стоп! Стоп! – кричит Аньела. – Сэм, что вы делаете?

– Я это… – отвечаю я. – Импровизирую.

– А в тональность кто будет попадать? – лоб Аньелы собран в резкие складки, глазищи злые, так что я невольно втягиваю голову в плечи.

– Извините, – говорю я. – Я не знаю, что такое тональность.

Тяжкий вздох.

– Вы сможете усвоить за пару минут? Учитывая, что у вас так всё быстро получается. Поскольку больше я тратить не намерена.

– Смогу.

– Значит, так, – Аньела подманивает меня к пианино. – Есть звуки, которые сочетаются, есть – которые нет. На самом деле всё сложнее, но запоминайте пока так. Вот, смотрите. Есть такая последовательность, которая составляет гамму.

Она играет подряд несколько нот.

– Гамма находится в определённой тональности в зависимости от того, с какой ноты начинается. Вот так – мажор, пободрее, вот так – минор, погрустнее. Если в аккорде используются ноты из этой гаммы, он будет звучать неплохо. Если я возьму вот такой, например – будет не вписываться. Слышите?

– Да, – я и правда понимаю.

– Есть последовательности аккордов, которые составляют фразу. Например, такая – тоника, доминанта, субдоминанта, тоника. Можно варьировать. Например, вот так. Или вот так. Или вот так. Но если вы хотите, чтобы звучало хорошо, держитесь тональности. Хотите закончить фразу – можно так, так или так. Хотите оставить намёк на продолжение – можно вот так. Усвоили?

– М-м. Вроде да.

– Попробуйте сымпровизировать в ре-мажоре, как мы только что играли.

Я беру додекайзер, лихорадочно высчитываю ноты. Понятно. Начинаю дуть. Один аккорд, другой…

– Молодец, – говорит Аньела. – Вы правда удивительно быстро соображаете.

– СБ, – достаточно чётко говорит Линьх. – Их там…

– Ладно, – говорит Аньела. – Мы теряем время. С начала, сразу с вокалом. Раз, два, три…

Мы снова начинаем играть. Я сначала осторожничаю, следую мелодии, которую задал Линьх. Потом чуть отступаю, беру ниже. Получается. И тут Аньела начинает петь. Её голос, журчащий, сильный, глубокий, выводит слова, от которых у меня начинает захватывать дыхание:

Линьх переходит на очень высокие ноты, я остаюсь на своих, низких, Айзис завывает напряжённым аккордом, Аои стучат по тарелкам часто-часто…

Я помогаю Дранту убирать инструменты и мебель в соседнюю каморку.

– А зачем мы вообще их убираем? – спрашиваю я.

– Для порядку, – говорит он, затаскивая в захламлённое помещение стойку для пианино. – Бывали случаи, когда мы резко снимались с места и летели выступать. Так что лучше, когда всё надёжно закреплено. Нет-нет, это в чехол сначала.