Марина Наумова - Безумие

Он бежал уже давно — даже профессиональный спортсмен мог бы позавидовать его выносливости. Чутье — а может, само Провидение — заставляло его двигаться в сторону административного центра.

Изредка на дороге ему попадались одетые в характерную одежду психи. Обогнав человек пять, Макбрайт подумал, что его специально заставили вырядиться, как сумасшедшего, чтобы затруднить путь к себе, наверх. Он свернул в ближайшие кусты (для этого ему пришлось прыгнуть через кактусы) и выскочил оттуда в майке и плавках. Бежать так стало даже легче.

«Я должен успеть… должен!!!» — торопил он себя, лишь изредка останавливаясь, чтобы вспомнить, куда успеть.

Наконец сад кончился и перед Сойном раскинулась невероятно огромная поляна со шрамом дорожного пластика, уходящим к горизонту, где над белыми высокими строениями чернела странная туча, похожая на дым.

Макбрайт замер, оглянулся назад и припустил по слегка пожухлой траве. По ней он быстро добрался до пластиковой дорожки.

«Во всяком случае, здесь чудовища не смогут напасть из засады», — решил он.

И в самом деле — следующие полчаса прошли довольно спокойно. Сойн трусцой бежал по чуть пружинящему пластиковому покрытию; легкий, почему-то похожий на морской, ветерок обдувал его разгоряченное лицо, и на расстоянии многих сотен метров вокруг никого не было.

Затем ему навстречу от ставшего уже различимым административно-врачебного центра вылетел флаер.

Судя по зеленым шапочкам, в нем сидели санитары.

Крылатый аппарат сделал круг над головой тут же присевшего на корточки беглеца.

— Это он?

— Похож вроде…

— Спускаемся…

Сквозь приглушенный шум мотора голоса были легко различимы.

«Значит — меня узнали! — запрыгало в груди Сойна уставшее от долгого бега сердце. — Вот только друзья это или враги? Хотел бы я знать…» Сойн быстро огляделся по сторонам: спрятаться было некуда. «Ну что ж, — выпрямился он с видом, преисполненным собственного достоинства, — во всяком случае, я должен вести себя мужественно…» — Мистер Лейнарди? — осторожно спросил его первый из вышедших ему навстречу — и это имя молнией вспыхнуло в мозгу Макбрайта.

«Лейнарди!» Ну конечно же — вот как его звали на самом деле, вот что скрывали от него враги!

— Да, я слушаю вас, — сдержанно отозвался он. — Что вы хотели мне сообщить?

Если у санитаров и были какие-то сомнения, то при виде начальственного вида Макбрайта они тут же рассеялись: только настоящий Глава Компании, человек недосягаемого для них уровня, мог выглядеть так внушительно в плавках и майке, как будто на нем был сшитый по заказу лучших портных костюм.

— Мистер Лейнарди, Администратор и Главный Врач очень беспокоятся о вашей судьбе. — Оба здоровенных парня словно стали меньше ростом.

— Плохо же они беспокоятся — я чудом избежал гибели. Враги покушались на мою жизнь, — уверенной походкой Сойн направился к флаеру. — Черт бы вас побрал! В каком виде вы содержите машину!

Его слова были встречены преисполненным уважения молчанием.

Сойн был счастлив!

Синтия очнулась от тишины. Она огляделась по сторонам и убедилась, что в зале ресторана никого не осталось. Странные события, кажущиеся нереальными, не менее странный разговор с человеком, от которого она вообще ничего подобного не ожидала, — все это отнюдь не способствовало подъему настроения: уж слишком легко было поверить после них в собственное сумасшествие.

А Дик? Где он сейчас? Она вспомнила взрыв, вспышку — и негромкое «нет!» помимо воли сорвалось с ее губ.

Мало ли что говорил о нем Варковски… Да пусть даже он и прав! Все эти взрывы и прочее — всего лишь политика, а Дик прежде всего был для Синтии человеком. Человеком искренним, цельным, не трясущимся за свою шкуру, как большинство. Какая разница, что он не собирается ничего созидать, — кому это надо? Лишь бы только с ним ничего не случилось…

Подумав о Дике, Синтия неожиданно для себя вспомнила еще одного человека, который совсем недавно был почти так же дорог ей.

Алан… Можно было только удивляться, насколько Алан и Дик были непохожи, — и в то же время Синтия смутно угадывала, у них было что что-то общее. Ненавязчивое, не бросающееся в глаза — и все же очевидное.

«Зачем я думаю о нем?» — чуть не рассердилась она на себя, но остановить нахлынувший поток мыслей и чувств уже не могла.

Алан был убийцей. Дик — тоже, но он не стеснялся в этом признаться, не прикрывался никакими увертками, а называл вещи своими именами и был готов в случае надобности пожертвовать собой. Алан не лез на рожон, умел уходить от лишнего риска — и все же назвать его трусом Синтия не могла. Просто в сравнении с Диком он выглядел каким-то скользким.

Ей вспомнилось вдруг его лицо: не отличающееся красотой, заурядное, с удивительно умными, проникновенными глазами. Он ведь и понравился ей в свое время за то, что казался умнее и серьезней собственной профессии, в то время как большинство детективов, работавших в Компании, выглядели просто дуболомами. Алан действительно был похож на придуманный ею романтический идеал, сочетавший в себе и ум, и силу, и многое другое — кроме неоспоримой красоты, почему-то всегда вызывавшей у нее раздражение. Были ли все эти качества у Дика — она не знала. Дик, пожалуй, был слишком красив, чтобы она обратила на него внимание в прежние времена, но не старался выглядеть интеллектуалом… Неужели же ее собственные представления об идеале успели измениться за такое короткое время? Ум и скрытая сила заменились откровенностью, решительностью и внешней красотой…

И все же если бы Алан не убил Чужого, пришедшего ей на выручку, если бы он поменьше юлил, как знать, может, тогда и тоска, просыпающаяся в сердце при упоминании его имени, выглядела бы иначе. И Чужой… Синтия подумала о страшной передаче, отрывок из которой ей пришлось услышать. Чужой — пусть не тот, другой, — тоже убивал. Сколько горя было в словах той незнакомой ей женщины! Или жестокость — плата за разум? Тогда для чего, скажите, он нужен? Уж лучше честно превратиться в зверя…

«Ладно, я зашла куда-то не туда, — одернула она себя. — Скорее всего, все проще: Чужие, как и мы, — разные. И у них тоже есть свои герои и свои подлецы…» Вслед за этим она подумала, что зря сидит тут, если можно было давно подняться и уйти. Такова жизнь: самые простые мысли нередко приходят в голову последними! Синтия поднялась и собралась было сделать то, что намеревалась, но тут ее внимание привлек доносившийся из-за внутренних дверей шум.

Зазвенело битое стекло, кто-то закричал, защелкали выстрелы.

«Снова… Вот она — людская натура!» — горько усмехнулась девушка, направляясь к двери, — и вдруг застыла на полушаге.