Лев Воронцов - Рождённый в чужой стране. Время перемен

– Спецслужбы перед нами не отчитываются, но… почему нет?!

– Весёлая картинка. Пожалуй, вопросы исчерпались. Благодарю за помощь.

Я уже почти покинул кабинет, когда она меня окликнула:

– Постой! У меня есть одна книга – я её рекомендую своим студентам для общего развития. Если интересно, то могу ссудить на время.

– Неплохо бы! Здесь всё равно заняться особо нечем.

Она подошла к шкафу, нашла нужный учебник, взяла его с полки и протянула мне:

– Условий два: другим пациентам в руки не давать и читать аккуратно.

– Понял. Принял. Буду соблюдать…

Мы попрощались. Заведующая провела меня в отделение и закрыла за мной двери.

Я вернулся в пятую палату.

Пока я отсутствовал, к нам доставили ещё одного. Когда я вошёл, над ним уже нависал Евсей. Новенький был наркоманом. Правда, не системным. И передач ему не предвиделось.

– А ты что здесь делаешь?! Уже сончас начался! А ну, вали в свою палату! – прикрикнул на страждущего один из пациентов-надзирателей, вошедший в карантинную следом за мной.

– Всё-всё, иду, – торопливо согласился Евсей, в очередной раз оставшийся ни с чем. – Уже и на секунду зайти с друзьями поговорить нельзя…

– А это что за ком с горы? – спросил я у Шестакова, когда Евсей и надзиратель ушли. – Пижама-то больничная, только прав у него явно больше, чем у рядовых граждан.

– Их сюда с тюрьмы перевели.

– Два Рэндла Патрика МакМёрфи на отделение?!

– А что тебя удивляет? – поинтересовался Шест, который «Пролетая над гнездом кукушки» не смотрел и уж тем более не читал, а потому понял меня по-своему. – Стандартная тема! Косяки за ними. Какой за кем конкретно – не в курсе. Может, стучали козлы, да дело вскрылось… Вот и убрали их с зоны от греха подальше.

– Да уж, в жизни всё прозаичнее…

– Прозаичнее или не прозаичнее, но с этими уродами лучше не связываться – по-любому крайним останешься. Ромка вон схлестнулся. Он нормальный пацан, но из-за этих гондонов теперь в четвёртой буйной палате чалится.

Едва объявили сончас, я принялся за чтение. Оторвался от книги, только когда меня вызвали вниз, к посетителю.

Пришла Полина. Принесла штук десять крупнокалиберных бутербродов и литровый термос с кофе.

– Судя по тому, как ты их уплетаешь, кормят здесь плохо, – посочувствовала подруга.

Я попытался ответить ей, не переставая жевать. Но она, конечно, ничего не разобрала.

Дожевав и проглотив остатки бутерброда, я запил его кофе и повторил уже более или менее внятно:

– В прошлый раз с питанием было лучше. Правда, тогда и отделение было другое.

– Сравнил! Стационар и… дневной стационар. Что у вас тут интересного происходит? Тебя не обижают?

– У нас тут всё интересно, – пробормотал я, протягивая руку к следующему сооружению из колбасы, сыра и хлеба. – Меня не обижают, но иногда бьют ногами…

– Тебя забьёшь!

– Приятно, когда в человека верят, – поморщившись, пробурчал я и откусил от бутерброда почти половину.

Неподалёку от нас на скамейке пристроилась парочка – прикинутая [24] Прикинутый, прикинутая (разг.) – новомодный, стильный. девушка и молодой человек, на котором из одежды были только шорты и сланцы. Он был пониже меня ростом, но мускулистый. На правом плече татуировка – паук в центре паутины [25] Наколка с паутиной весьма популярна в тюрьме. Изначально заключенные набивали число окружностей паутины по количеству лет отбытия наказания, но сейчас этот канон не соблюдается, и татуировка стала знаком мужественности и брутальности. На зоне паук в паутине означает, что владелец наколки – наркоман. Если же паутина пуста, а паук спускается по тонкой нити вниз, то человек «соскочил» и раскаивается в содеянном. . Чувствовалось, что жёсткости и воли парню не занимать. Такие люди одним внешним видом вызывают уважение. И понимание: их следует опасаться. Видел я его впервые за эти два дня, но был совершенно уверен, что с интеллектом у него всё в порядке. На наркомана тоже не похож, но почему тогда паук в паутине? Впрочем, не моё это дело…

Девушка перебралась к нему на колени. В том, как они разговаривали, улыбались, обнимали друг друга, сквозила привязанность.

– Расскажи про сумасшедших! – потеребив меня за рукав футболки, попросила Полина. – Как они себя ведут, что делают?

– Спят, едят, в шахматы играют, телевизор смотрят, беседуют. Прямо как обычные люди.

– Врёшь ты всё, дурак противный!

– Нет, в очередной раз правду говорю.

– Да тебя не поймёшь, когда ты всерьёз говоришь, а когда издеваешься. Как тогда с дорогой: «Туда пойдём по насыпной, а обратно вернёшься уже по асфальтированной!»

– Ну так разве обманул? В клинику мы шли по насыпной? А возвращалась ты по асфальтированной?

– Да, – неохотно согласилась она, – но это были разные дороги!

– А я не утверждал, что будет одна и та же.

– Вот именно! Ты так говоришь правду, что в итоге обманываешь!

– Противоречишь сама себе – первые признаки душевного нездоровья… Может, тебе тоже в клинику лечь?

– Опять издеваешься! – рассерженно заявила она и ущипнула меня за бок.

Бутерброды закончились на удивление быстро. А через минуту закончился и кофе.

– Ты совсем голодный, – с сожалением произнесла моя подруга. – Ничего, если я как-нибудь с мамой приду? Она хотела тебя навестить, но побоялась, что тебе будет неловко.

– Хоть всей семьёй сразу. Вообще-то, я парень стеснительный, но надо же с этим бороться.

Она ещё около часа болтала о всяких пустяках: о том, что скоро поедет работать в лесную школу, об увиденном в магазинах и том, что из этого хотела бы купить, а что не купила бы никогда… Я слушал её, кивая и угукая в ответ.

В палату я вернулся примерно за час до ужина. Расписали партию в тысячу. Правила были проще тех, по которым мы играли на работе, а игроки слабее. У своих коллег – Рината с Андреем – я выиграл всего один раз, и то из-за удачных раскладов, а здесь победил без особого труда…

Потом опять читал, одним ухом прислушиваясь к разговору соседей. Узнал много интересного.

Старик, давеча просивший у Вити ложечку для обуви, – бывший глава администрации Ленинского района. Евсей постоянно донимает его вопросом, где спрятано золото партии, а Иван Алексеевич сокрушается: «Забыл!»

Боксёр, которого я пока не знал в лицо, и в самом деле мастер спорта по боксу. Тяжеловес. Достаётся ему почти от всех, а он вынужден терпеть. Любой конфликт с его участием чреват задержкой выписки минимум на полгода.

Один из психов в буйной имеет три высших образования. Но здесь они ему не нужны. По ночам руки и ноги «умнику» привязывают к раме кровати. Жить бедолаге осталось недолго, сёстры говорят: гниёт изнутри.

Стас – социально опасная личность. С виду неуклюжий парень, а бьёт резко и без предупреждения. От него чаще всего достаётся Боксёру.