Ната Кей - Эра Выбора. Часть 1

Гарри быстро принял душ, почистил зубы, привел себя в порядок, разделся и вновь на цыпочках прошел в спальню.

Мона мирно спала. Все замешательство, терзания и переживания Гарри ее никак не коснулись, и Гарри был этому безгранично рад. Он взял Мону в жены не для того, чтобы она вместе с Гарри попадала в сомнительные жизненные обстоятельства.

Гарри забрался под одеяло и лег, повернувшись головой к окну.

Хотел бы Гарри засыпать так же быстро, как Мона. Как правило, ему требовалось полчаса на то, чтобы полностью погрузиться в сон.

Часто во снах Гарри попадал в неожиданные и сложные ситуации на работе или оказывался в гуще странных событий в магазинах, ресторанах и других общественных местах. Просыпаясь, Гарри понимал, насколько абсурдны были ситуации, но во сне он считал их серьезными и почти никогда не догадывался о том, что спит.

Однако в этот раз Гарри заснул поразительно быстро несмотря на то, что вереница мыслей в его голове не собиралась заканчиваться. Он всего несколько минут посмотрел в окно, а потом глаза его закрылись сами собой, и Гарри стал стремительно перемещаться в другую реальность.

На этот раз ему приснилась не работа и не абсурдная ситуация. Сон вышел на удивление красивым, в некотором роде живописным. Он мог бы легко стать вдохновением для фотографов и художников или декорацией для фильма о жизни вне города.

Гарри снилось большое поле, поросшее густой травой и полевыми цветами. За полем никто не ухаживал, трава росла дико, так, как ей вздумается. Самые длинные и дерзкие травинки проникали под брючины и щекотали ноги.

Никаких дорожек, никаких вытоптанных тропинок, трава росла прямо, лишь слегка пригибаясь от легкого ветра. Это простое и одновременно невероятное место, казалось, было не тронуто человеком.

Вдалеке за полем виднелся обрыв, за которым вдаль, в самый горизонт, уходило синее море. Шум набегающих волн ласкал слух и успокаивал. Блики солнца, то и дело выглядывающего из-за проплывающих мимо облаков, отражались на морской поверхности и заставляли ее сиять и переливаться.

Гарри спокойно шел к обрыву. Не в одиночку. Он шел следом за девушкой. Зачем? Он понятия не имел. Просто шел без всяких вопросов, не представляя, кто эта девушка. Ее лица он не видел. Она не оборачивалась, а сам Гарри не старался обогнать ее. Его все устраивало.

Ветер играл с копной темных волнистых волос незнакомки, трепал их. Девушка прическу не поправляла, оставляла все на откуп ветру. В отличие от Гарри, она не оглядывалась и не смотрела по сторонам. Ее походка воплощала собой безмятежность, которой городские люди зачастую были лишены.

Даже одеяние незнакомки говорило о ее моральной отдаленности от больших городов. Нет, она не облачилась в хитроумную древнегреческую тогу или одно из волшебных платьев из мультфильмов о принцессах. Самые простые джинсы и белая майка – вот и вся ее одежда. В этой девушке не было ничего лишнего, в ней не было ни капли суеты.

Шла она босиком. Еще во сне Гарри подумал о том, что идти без обуви по такой земле, наверное, больно, но девушка ступала уверенно.

До обрыва Гарри и незнакомка не дошли. Искаженное во сне пространство и отсутствующее время сделали поле огромным, по размеру приближенным к бесконечности. Сколько бы Гарри не следовал вперед, до обрыва по-прежнему оставалось несколько десятков метров, а горизонт не приближался.

Как и многие другие сны, это сновидение прервал будильник. В воцарившейся на поле безмятежной атмосфере резкий звонок, пусть и проигрывающий одну из любимых мелодий, прозвучал совершенно не к месту.

Просыпаться и возвращаться в реальность не хотелось. Гарри мог бы идти по полю очень и очень долго, возможно, ему все-таки удалось бы дойти до обрыва.

Оставшиеся в памяти картинки все еще стояли перед глазами Гарри в тот момент, когда он проснулся и осознал, где находится, и что он больше не спит.

В течение следующих двух недель Гарри тайком оставлял в офисе прочитанную книгу и тут же забирал домой следующую. Стопка не уменьшалась, а в рабочие часы Гарри делал вид, что книги его не интересуют. Он смотрел на них с пренебрежением и призывал Боба забрать их. Боб отмахивался и не собирался ничего забирать, а другие коллеги шутили по поводу того, что книги становились милой и оригинальной частью интерьера.

Время от времени в офис заходил начальник отдела. Первое время он относился к такой интерьерной фишке скептически, но потом проникся юмором, с которым его работники говорили о книгах.

По понятным причинам Гарри не мог читать на людях. Ему приходилось скрываться буквально ото всех. После работы он выбирался в парк, находил укромный уголок, садился на траву или устраивался среди корней больших деревьев и читал. Дома он читал только после того, как Мона уходила спать или отправлялась куда-нибудь по своим делам.

Последнюю книгу Гарри дочитывал, сидя на краю ванной, под шум льющейся из крана воды. Воду он включал, разумеется, для прикрытия. На следующий день Мона сказала, что не ожидала от мужа столь тщательной гигиены. После такого заявления Гарри испугался, что его увлечение раскрыто, но по последовавшему вслед смеху понял, что жена шутит.

– Скоро обследование, – однажды за завтраком напомнила Мона, наливая Гарри чай и красиво раскладывая на тарелке печенье. Ее способности к сервировке и созданию узоров из абсолютно любых вещей поражали не только Гарри, но и всех тех, кто когда-либо пил с Моной чай. – И дисполизация.

Гарри осторожно, чтобы не повредить узор, взял с тарелки одну печеньку и не поднял на Мону взгляда. Он прекрасно помнил, что момент плановой процедуры стремительно приближался.

Никакой боли, никаких осложнений, стопроцентная безопасность. Дисполизация была совершенна, и всего две недели назад она не вызывала у Гарри никаких противоречивых чувств. Однако сейчас все было сложнее. Гарри по-прежнему испытывал полную уверенность в том, что готов предоставить своему ребенку возможность свободы выбора. Только теперь ему безумно хотелось узнать, кем бы этот ребенок родился, если бы не процедура. Догадки интриговали, будоражили воображение и каким-то невероятным образом делали жизнь ярче и интереснее.

Однако узнавать пол запрещалось. Знающие родители, считало общество, могли случайно проболтаться ребенку, и это повлияло бы на его формирование как личности и его последующий выбор, который ребенок непременно должен был сделать самостоятельно. Слишком большой риск, слишком большая потеря свободы.

Свои мысли Гарри оставлял при себе, хотя это удавалось ему с большим трудом. Пару раз ему приходило в голову предложить Моне подумать, просто подумать над отказом от дисполизации, но от этой безумной идеи Нельсон сразу же отрекался, а потом долго упрекал себя в невероятной глупости.