Ричард Морган - Видоизмененный углерод. Такеси Ковач: Видоизмененный углерод. Сломленные ангелы. Пробужденные фурии

При нашем появлении Банкрофт повернулся к двери.

– Будьте добры, говорите тихо. – Его голос среди этой звукопоглощающей обстановки прозвучал неестественно безжизненно. – Во взрослом состоянии мученический сорняк очень чувствителен к любому раздражению. Насколько я понимаю, мистер Ковач, вам известно это растение.

– Да. – Я бросил взгляд на пучки листьев, отдаленно напоминающих человеческую ладонь с ярко-алыми прожилками, благодаря которым сорняк и получил название. – Вы уверены, что это взрослое растение?

– Абсолютно. На Адорасьоне можно встретить и более крупные экземпляры, но я попросил специалистов из «Накамуры», чтобы они вывели сорт для домашних условий. Под защитой этого растения я чувствую себя так же спокойно, как за каменной стеной, – он указал на три стула с металлическими каркасами, стоящие рядом с мученическим сорняком, – но при этом куда уютнее.

– Вы хотели меня видеть, – нетерпеливо спросил я. – В чём дело?

Какое-то мгновение чёрные глаза Банкрофта сверлили меня с силой всех трёх с половиной стоящих за ними столетий. Казалось, я схлестнулся взглядом с демоном. Всего на одну секунду душа мафа вышла на свет божий, и я увидел в этих глазах отражение мириада обычных человеческих жизней, прошедших перед ними бледными мошками, летящими навстречу гибели в пламени. До сих пор подобное чувство я испытывал лишь однажды. Тогда, когда столкнулся с Рейлиной Кавахарой. Я ощутил своими крылышками испепеляющий жар.

Но тотчас же все прошло, и остался лишь Банкрофт, который поставил распылитель на соседний столик и опустился на стул. Он подождал, чтобы я последовал его примеру. Увидев, что я не собираюсь это делать, Банкрофт сплёл пальцы и нахмурился. Оуму Прескотт растерянно металась между нами.

– Мистер Ковач, я не забыл, что по условиям контракта согласился оплачивать все разумные расходы, связанные с проведением расследования. Но, говоря об этом, я не предполагал, что придется иметь дело с хвостом умышленных органических повреждений, тянущимся от одного края Бей-Сити к другому. Сегодня утром я только и занимался тем, что улаживал дела с полицией Бей-Сити и триадами Западного побережья. Как вы понимаете, ни те, ни другие не были особенно расположены ко мне ещё до того, как вы устроили резню. Я хочу знать, отдаете ли вы себе отчёт, каких денег стоит просто сохранить вам жизнь и не дать попасть на хранение?

Обведя взглядом оранжерею, я пожал плечами.

– Полагаю, вы можете позволить себе это.

Прескотт вздрогнула. На лице Банкрофта появился осколок улыбки.

– Мистер Ковач, а что если у меня больше нет желания это делать?

– В таком случае, мать вашу, выдерните затычку.

От резкой перемены тона мученический сорняк заметно вздрогнул. Наплевать. Внезапно у меня пропало всякое настроение подыгрывать Банкрофту в его изящных учтивых играх. Я устал. Если отбросить непродолжительный период, когда я находился без сознания в клинике, я провел без сна больше тридцати часов. Мои нервы болели от постоянного использования системы нейрохимии. Я побывал в перестрелке. Мне пришлось выпрыгнуть из движущегося аэрокара. Я прошел через процедуры допросов, которые оставили бы у большинства людей неизгладимые психические травмы. Убил в бою несколько человек. И я уже забирался в кровать «Хендрикса», когда отель передал мне срочный вызов Банкрофта, потому что ИскИн стремился «сохранить хорошие отношения с клиентом и обеспечить статус гостя» (цитирую дословно). Настанет день, и кто-нибудь вышибет из электронного мозга отеля терминологию сферы обслуживания допотопной эпохи. Положив трубку, я подумал о том, чтобы заняться этим лично с помощью «Немекса», но раздражение от закоснелых штампов «Хендрикса» уступило место ярости, которой я проникся к самому Банкрофту. Именно эта ярость не позволила послать звонок к чёрту и завалиться спать, а отправила на виллу «Закат» одетым в мятые вещи, которые я не снимал со вчерашнего дня.

– Прошу прощения, мистер Ковач? – недоумённо начала говорить Оуму Прескотт. – Вы хотите…

– Нет, Прескотт. Я угрожаю. – Я перевёл взгляд на Банкрофта. – Я не напрашивался на участие в этой пляске, мать вашу. Это вы притащили меня сюда, Банкрофт. Выволокли из хранилища на Харлане и засунули в оболочку Элиаса Райкера, просто чтобы насолить Ортеге. Заставили действовать, снабдив лишь туманными намёками, а сами стали смотреть, как я брожу впотьмах, натыкаясь лбом на следы ваших былых похождений. Что ж, если теперь, когда стало чуточку погорячее, вы больше не желаете продолжать игру, я ничего не имею против. Мне надоело рисковать памятью полушарий ради такого куска дерьма, как вы. Можете засунуть меня назад в ящик, и я попробую начать все сначала через сто семнадцать лет. Быть может, мне повезет, и к тому времени человек, который так жаждет сжечь вам голову, сотрёт вас с лица планеты.

Мне пришлось оставить оружие у ворот виллы, но я почувствовал, как по нервам разливается опасная расслабленность боевого режима чрезвычайных посланников. Если в мафе сейчас проснётся демон, я придушу Банкрофта прямо здесь, просто ради удовольствия.

Как ни странно, мои слова, похоже, заставили его призадуматься. Выслушав меня, Банкрофт кивнул, словно соглашаясь, и повернулся к Прескотт.

– Оу, оставь нас ненадолго. Нам с мистером Ковачем надо обсудить кое-что с глазу на глаз.

Прескотт колебалась.

– Быть может, поставить охрану у дверей? – спросила она с опаской.

Банкрофт покачал головой.

– В этом нет никакой необходимости.

Прескотт вышла, не убежденная до конца, а я приложил все силы, чтобы не начать восторгаться хладнокровием Банкрофта. Он только что услышал из моих собственных уст, что я с радостью вернусь на хранение, всё утро ему пришлось изучать список трупов, оставленных мной, и всё же он считал, что разбирается в людях достаточно хорошо, чтобы определить – опасен я или нет. Я сел. Возможно, Банкрофт и прав.

– Вам нужно кое-что объяснить, – спокойным тоном произнёс я. – Можете начать с оболочки Райкера, ну а дальше – посмотрим. Итак, почему вы поступили именно так и почему скрыли это от меня?

– Скрыл? – изогнул брови дугой Банкрофт. – Ведь мы лишь вскользь упомянули об этом.

– Вы сказали, что поручили выбрать оболочку адвокатам. Постарались это подчеркнуть. А вот Прескотт настаивает на том, что оболочку выбирали лично вы. Вам следовало бы ввести её в курс той лжи, что вы собирались городить.

– Ладно, сдаюсь. – Банкрофт примирительно развел руками. – Что ж, обычная предосторожность. У меня уже выработался рефлекс. Говорить правду приходится очень немногим, так что, в конце концов, ложь входит в привычку. Но я понятия не имел, что вас это так глубоко заденет. Я хочу сказать, учитывая вашу службу в Корпусе и время, проведённое на хранении. Вы всегда проявляете повышенный интерес к прошлому оболочек, которые приходится носить?