Эмбер Валарис - 43 дня до конца

В голове пронеслись слова Ноэ, сказанные перед испытаниями:

– Не сомневайся в своих решениях. Ты должна победить и убить. А об остальном не думай.

Сделав шаг вперёд, я опустилась на корточки, не отрывая глаз от близнеца. По щеке второй Неи прокатилась слеза, и я протянула руку, на секунду замерев над её напряжёнными пальцами.

– Пожалуйста, – послышался надрывный шёпот.

Одним сильным рывком я толкнула её в пропасть, встала и выпрямила спину.

Вокруг вновь всё поглотила тьма, но через секунду стены осветились обычным ярким светом, возвращая к реальности и окончательно уничтожая следы иллюзии.

Я покинула куб, в тот же миг замечая на себе больше десятка задумчивых взглядов, среди которых с блеском удовлетворения на меня смотрели моя мать и Густав.

Ещё через пару секунд вокруг раздались первые аплодисменты, подхваченные и остальными.

Я подошла к столу, возвращая на место ножи, и усмехнулась про себя: если я сумела впечатлить эту публику, находящуюся под воздействием Апфера, то явно была на высоте.

Направившись прямиком к другим зрителям и присев рядом с Ноэ, вновь заметила уже привычную улыбку на его губах, обращённую ко мне.

Испытание было достойно пройдено. Хоть первоначально оно особо и не вызывало у меня каких-либо волнений и уже тем более беспокойств, но эмоциональные глаза Неи-близнеца всё ещё не выходили из головы.

Прокрутив в памяти весь бой, я прогнала эти мысли, вспоминая о том, что предстояло вечером. И если к прохождению Ринга я была равнодушна, то скрыть раздражение от этого мероприятия было уже сложнее.

***

Даже Апфер не мог полностью скрыть следов моего недовольства от мысли о предстоящем приёме. Том самом, во Дворце Ордо, который будет моим личным испытанием на выносливость. И время его неумолимо приближалось. Слова матери, сказанные после окончания Ринга, были предельно просты и лишь подливали масла в огонь:

– Ты должна выглядеть великолепно.

И нет, во мне не было и грамма какого-либо волнения. Но, возможно, последствия двойной дозы Апфера всё ещё сказывались на организме, потому как я уже битый час крутилась возле зеркала, примеряя седьмое по счёту платье и откидывая в сторону другие варианты. Все они были весьма красивы: с оригинальными вырезами и сборками сдержанных чёрных или терракотовых расцветок. Ведь правила и этикет тем более нужно соблюдать во время приёмов подобного уровня.

Наконец я смогла подобрать образ, вызывающий у меня хоть капельку удовлетворения. Чёрное платье выше колен красиво очерчивало силуэт, прикрывая левую руку длинным рукавом, когда вторая оставалась полностью обнажена. Я добавила несколько сияющих штрихов на ключицы и на грудь, видневшуюся в разрезе платья; уложила волосы назад и подвела глаза чёрным карандашом, делая их максимально выразительными.

Стоило мне застегнуть босоножки, как мягкий стук в дверь заставил вынырнуть из пучины собственных мыслей, извещая о подошедшем часе приёма. Уголки моих губ дрогнули в учтивой улыбке, когда на пороге показался один из офицеров третьей фракции, входивший в число личной охраны моей матери.

– Мисс Росс. Вам пора, – вежливо произнёс он, выпрямляясь по стойке «смирно».

Я кивнула, бросив последний взгляд на высокое зеркало, и провела рукой по бёдрам, разглаживая еле заметные складки.

Звонкий стук моих каблуков по мраморному полу разлился по полумраку коридора, привлекая внимание стражников, стоящих вдоль стен. В этот вечер во Дворце Густава Темпора было не слишком много охраны, хотя днём казалось, что здесь соберётся вся армия Ордо.

Я направлялась в общий холл, уже свыкнувшись с мыслью, что нужно лишь перетерпеть очередной нудный вечер в обществе высших особ.

Один лишь вечер, который, возможно, изменит ход моего будущего решением матери и новым соглашением.

Один лишь вечер – глубоко вздохнула я, закусив губу и подойдя к высоким дверям, пока что скрывающим от меня убранство всего торжества.

Всего лишь один вечер. Что может пойти не так?

«Один лишь вечер, и ты не увидишь эти высокомерные лица ещё, как минимум, пару месяцев» , – настраивал я себя, повторяя эти слова, наверное, уже раз четвёртый.

В груди разрасталось раздражение со смесью отвращения при одной лишь мысли о возвращении во вторую фракцию, даже во имя нашей операции. Я мог бы отправить всех своих парней и остаться в лагере, но нет. Лишь одному себе и своим глазам доверял полностью.

Увесистый бронежилет тянул плечи вниз, и, надев гарнитуру для связи, я остановил взгляд на паре ножей, которые всё же решил захватить, спрятав в специальные карманы на груди. Лишь на несколько мгновений прикрыл веки, делая глубокий вдох и окончательно собираясь с мыслями.

План был до предела прост: первая часть отряда проникает в лабораторию и берёт образцы Апфера, а вторая, под моим руководством, следует во Дворец – выведать всю информацию, которая прозвучит за закрытыми дверями торжества. Максимально аккуратно, без жертв, плена и стрельбы. Разрешено только оглушать стражу, но не убивать.

Выдох. Я распахнул веки, сделал глоток чёрного кофе и нахмурился от горечи, разлившейся во рту.

– Уже уходишь? – раздался сонный голос Леоны, лёгким жестом откинувшей пряди кудрявых локонов, упавших на лицо.

Солнечные лучи, проникающие через прозрачное окно на потолке, ласкали её обнажённое тело, подсвечивая бархатную кожу.

– Не оставляй никаких своих вещей на этот раз, – коротко бросил я, почувствовав её нескрываемое недовольство от этих слов.

– В тебе умер дух романтики, Эрик, – промурлыкала она, поёрзав на кровати, отчего одеяло полностью спало, соблазнительно оголяя округлое бедро.

– Он и не присутствовал в моём теле, – бросил на неё хмурый взгляд и залпом допил остаток кофе.

Застегнув на груди этот убогий серый комбинезон со звездой – символом самой отдалённой и неузнаваемой фракции, я забрал ключи от мотоцикла и больше не взглянул на кровать, покинув свою комнату и ощутив напоследок затылком всё недовольство девушки.

Леона была той, кто мог скрасить несколько ночей, но обязательно утомлял через какое-то время. Те отношения, что могла предложить она, меня пока вполне устраивали, и я явно не хотел чего-то большего.

Возможно, сказались долгие годы одиночества, борьбы за выживание и стремление быть лучшим во всём, отчего все сторонние чувства попросту перешли на второй план. Когда-то я боялся, что умру под гнётом системы. Сейчас же не желал лишь одного – отказываться от своей свободы во всех её проявлениях.

– Итак, – начал я сразу, входя в пещеру, залитую скудным сиянием мигающей лампы. – Все готовы?

– Да, – уверенными голосами отозвались восемь мужчин.