Исайя Хэссел - Убожество

Отойдя от странного испуга, Виталий понял, что больше никто не смотрит на него так откровенно враждебно, с такой лютой ненавистью. Как и больше не было пьяных людей, только тот старик отличился. Если кто-то и замечал его, то большинство относилось нейтрально, лишь некоторые с толикой презрения и все без исключения старались как можно быстрее отвести от Виталия взгляд, продолжив свои нескончаемые разговоры. Вообще, в этом месте царила удивительная атмосфера умиротворения, которая, впрочем, на Виталия не распространялась. Он был лишним здесь. Остальные люди своим поведением и бесконечным шепотом создавали тишину, в которой было что-то сакральное или даже интимное и эту атмосферу ни в коем случае нельзя было нарушать. О чем так увлеченно говорили эти люди? Что обсуждали часами? Чем занимаются в кабинетах, какие листовки разносят, чему учат детей? Оказавшись в самом центре этого централизованного и в чем-то даже тоталитарного общества, сразу же становилось понятно, почему их окрестили террористами. Ведь они не были безобидными, как могло показаться с первого взгляда. Их сила, их оружие в этой самой атмосфере единства. Попав сюда, ты попадаешь в сети «общности», «братства» и «всеобщего единения». Тебя заражали общей идеей, что ты нужен каждому и всем, в твоем мозгу рождали эйфорическое чувство сплоченности. Ты нужен, тебя любят, ты важен. Впервые в этой жалкой серой жизни происходило что-то совершенно незаурядное и это навсегда повязывало тебя с этими людьми сильнейшей психологической связью, разрушить которую уже невозможно. И любой, кто пришел сюда, совершал самую большую ошибку в своей жизни. Это место, все это здание являлось паучьем логовом с расставленными сетями, которые окутывали своих жертв, лишали возможности двигаться и мыслить, после чего приходил он, большой паук. Паук вил кокон, высасывал кровь и получал новую марионетку, которой можно управлять так, как этого хочет паук. Моральная и умственная смерть – это цена «братства» и «единства», вместо обещанной индивидуальности. Все эти люди – фанатики и самые страшные враги, которых когда-либо встречал Виталий Викторович в своей непростой жизни. Нужно ускорять шаг, чтобы как можно быстрее сделать все свои дела и убраться отсюда как можно скорее.

По мере продвижения людей становилось все больше. С каждым сделанным шагом количество косых взглядов только увеличивалось. Каждый раз, приближаясь к очередной группе людей, они тут же прекращали разговор и в чем-то даже вежливо ждали пока Виталий пройдет мимо. Стоило ему только отойти на несколько шагов, шепот позади тут же возобновлялся, хотя ему при этом все время казалось, что все смотрят ему в спину. Но повернуться, чтобы проверить это он не решался. Виталий Викторович уже практически бежал, но поддерживать заданный темп становилось все сложнее. Группы людей уже вплотную стояли друг к другу, а вскоре и вовсе слились между собой, образовав единую непроходимую толпу, через которую было невозможно пройти и невозможно протиснуться сквозь плотную стену из спин. Виталий остановился окончательно. Даже в этой жуткой духоте и давке люди продолжали вести себя очень вежливо и по возможности тихо. Никто не кричал, не требовал подвинуться или пройти, все терпеливо ждали, либо молча, либо тихо переговариваясь друг с другом. Стоя вплотную к разговаривающим, Виталий с трудом разбирал их слова. «Наконец-то я увижу его!» – кто-то почти в религиозном экстазе сказал над ухом Виталия чуть громче обычного и этот вроде бы тихий возглас вдруг показался практически громом. Сказавший эти слова засмущался и умолк. Находясь в самом центре такого большого скопления людей, Виталию неожиданно стало нехорошо. Впервые за всю свою жизнь у него случился приступ клаустрофобии. Голова закружилась, воздух будто бы резко закончился. Он попытался развернуться и уйти, но тут же стало понятно, что люди не только впереди, но и сзади. Их стало так много, что уже было невозможно уйти. Нет возможности сделать ни шага вперед, ни шага назад, он словно зажат в огромных клещах, со всех сторон, давящих на него. «Где охрана?» – в паническом отчаянии подумал Виталий, совершенно забыв, что пришел сюда один. Как он мог прийти в такую огромную толпу совершенно один? Это не только небезопасно, но и очень глупо! Руки затряслись, голова закружилась еще сильнее и появилась легкая тошнота. Виталий закрыл глаза и попытался представить, что он здесь один. Однако, это оказалось невозможно, когда со всех сторон на него давят тела множества людей и отовсюду слышатся множество тихих голосов. Он пришел…

Неожиданно кто-то в полголоса сказал:

– Он здесь!

– И множество голосов вторило вслед:

– Он здесь, здесь, среди нас…

Люди оглядывались кого-то ища. Даже сам Виталий начал было крутить головой, но тут же понял, что речь идет о нем самом. Все, кто стоял рядом с ним, теперь смотрели исключительно только на него. Множество глаз, обращенных на Виталия, выражали в себе самые разные эмоции, начиная от презрения и заканчивая ненавистью и страхом.

– Здесь?

Продолжались возгласы тех, кто еще не успел узреть его, объекта всеобщего презрения. Те же, кто Виталия уже увидел, молчали. Эта странная и по всем меркам весьма опасная ситуация сохранялась долгую, долгую минуту и вдруг люди стали расступаться перед Виталием. Как им удавалось найти для этого место, тяжело было представить, но каждый смог сделать несколько шагов в сторону, чтобы получился самый настоящий коридор из людей. Коридор презрения. Смолк даже самый тихий шепот и воцарилась гробовая тишина. Все продолжали смотреть на Виталия, у которого к тому времени прошел приступ клаустрофобии, но началась паническая атака, которую уже невозможно было скрыть. Кровь ушла от лица, во рту пересохло, а все тело било крупной дрожью. Чтобы сделать свой первый шаг, Виталию пришлось приложить к этому такое невероятное количество как физических, так и психологических сил, что это казалось практически невозможным. Ватные ноги не слушались, грозились после каждого шага предательски подкоситься под очень тяжелым телом и уронить Виталия на пол, пред всеми этими ужасными и опасными людьми. Быстрее… с каждым шагом силы и уверенность возвращались, и он вновь боролся с жгущим его изнутри желанием сорваться с места и бежать, бежать, бежать пока не покинет это страшное место. Однако, этого ни в коем случае нельзя было делать. Нельзя показывать слабость! И тем более нельзя отступать в последний момент! Бой вот-вот начнется. И все же, коридор презрения Виталия пересек почти бегом, совершенно не осознавая этого. Наконец, он достиг дверей, ведущих в большой зал.

Глубокий вздох помог собраться с мыслями и решиться войти туда, где людей было еще больше, чем в коридоре и вестибюле до этого. Волна возгласов «Он здесь!» успела докатиться и до сюда. Казалось, войдя в зал, Виталий наткнулся сразу на миллион различных глаз. Тяжелее, чем сейчас ему не было никогда. Зал переполнен людьми, яблоку негде упасть, но проход к сцене оставался свободен. Виталий шел по нему, смотря только перед собой. Оглядываться по сторонам было опасно, ведь миллион глаз продолжали следить за каждым его шагом, провожая его до самой сцены, наблюдая как он заходит на нее. Кто-то шептал ему проклятия вслед, которых он не заслуживал, но большинство молчали, словно на похоронах. Только оказавшись на самой сцене, Виталий решился посмотреть не него… того, кого когда-то считал своим учителем, а ныне – врагом. Он стоял посередине совершенно один, одетый в мешковатые серы одежды, доходящие до самых полов. Больше никого, кроме их двоих, на сцене не было. Виталий всего лишь несколько раз встречался с ним в живую. Олег Варг, бывший рок-музыкант и нынешний самопровозглашенный мессия.