Александр Вер - Падение: Новый Хранитель

Зачем тогда Альб при ней ронял такие фразы о Славном Правительстве? Проверял надёжность? Нет. Не стоит заговаривать вовсе! Кто она такая? Там, наверху, сидят умные люди! Они всё знают и решают. Наверное, Альбу, большому и значимому, можно так говорить. А ей, Нате, маленькой шпильке, мелкому винтику. Нет, даже не винтику. А крошечной гаечке, крохотусенькой такой, малюсенькой, в этой колоссальной машине службы государству. Нет. Ей, нельзя!

Лучше думать, вон о них… Тех мрачных людях… Что шли к заводским и фабричным воротам. Защищать их от заразы сепаратистской пропаганды. Защищать их! Чтобы не пришли к ним из Министерства Порядка и не лишили их семьи кормильцев. Чтобы не ломали им руки, ноги и не рвали рты крюками.

Промышленная зона постепенно сходила на нет. Заводы превратились в склады, а фабрики в подкошенные ангары. Трубы торчали всё реже, а почва обнажалась всё больше, превращаясь в грязную кашу, изрытую шинами, и утыканную бетонными обломками. В то время, когда здания редели и делались ниже, из-за горизонта прорастала Свалка – стена мусора высотой метров сто, наваленная городскими властями, чтобы оградить благополучный промышленный сектор от пришельцев с той стороны.

Транспортный акведук стал отдаляться от грунта. Вагон, намереваясь перескочить через стометровую гору мусора, пошёл вверх. От ускорения ноги Наты вдавило в пол. Внизу замельтешили обломки, железки, бочки, арматура и через секунду горизонт очистился от ржавых краёв и встал далёкими видами на бескрайнее поле из контейнеров. Мятые, с пожухлой выгоревшей краской железные блоки, поодиночке, или наваленные друг на друга стояли ровно, или валялись на боку, создавая безумную мешанину из выцветшего ржавого железа. По ней и между перемещались тени. Оборванные, грязные худые тени с руками и ногами. Они не обращали внимания на акведук с вагоном и, снуя между вонючих луж, таскали из мешанины Свалки непонятные куски, которые могли найти. Ходили по улочкам между контейнерами и ползали на карачках вокруг маленьких грядок. Те, кто возделывали грядки, тонкими руками бережно пололи или вынимали из коричневого отравленного грунта плоды своего труда.

Похоже, были и те, кто оптимизма здесь не терял, потому что почти все стены контейнеров-домов были исписаны в основном белой краской, надписями неприличного содержания и неумелыми рисунками. Среди них значительно преобладали черепа и кисти рук, скованные цепями.

Район Склады тянулся долго, вагон же на этом промежутке, не делая остановок, ускорился. Стараясь как можно стремительней миновать пугающее место, он набрал около двухсот километров в час и плавно полетел на стометровой высоте над полем безнадёжной нищеты. И всё же, нескоро удалось покинуть Склады. Небоскрёбы Тетры скрылись за горизонтом. Промышленные кварталы растворились в дымке. А мрачное поле из ржавых контейнеров с полуживыми людьми, шло и шло до горизонта, на десятки километров, не имея ни начала, ни конца.

Всё это время внутрь, неровными приливами, то усиляясь, то утихая, проникала тошнотворная вонь, близкая к смеси чего-то масляно-мазутного с животным потом. Девицы с каждым приливом обмахивали лица, будто это их спасало. Мужчины выглядели чуть более стойкими, просто морщились и кашляли. Нате вонь тоже досаждала, но не грозила лёгочными заболеваниями, поэтому приходилось просто терпеть.

Когда через полчаса акведук закончился и вагон, миновав следующую насыпь Свалки, въехал в благополучный сектор загородных коттеджей, по вагону разнёсся вздох облегчения. Но вскоре пассажиры вновь напряглись. На очередной остановке вошёл парень с видом бедняка. Его куртка имела прорехи, а штаны выглядели затёртыми.

”Студент”, – поняла Ната, завидев в руке дешёвый докер с логотипом учебного заведения. Парень смущался и выглядел, как не в своей тарелке. Он напомнил Нате тех молодых людей, которые пытались выучиться на последние гроши своей семьи, чтобы выбиться в люди. Худой, черноволосый и скуластый он бегал глазами по пассажирам, словно просил у них прощения, за то, что потревожил столь уважаемых людей. Трое мужчин ближе всего сидевшие к выходу неприятно отстранились, а девахи переглянулись с издёвкой.

Дверь не закрылась в ожидании оплаты. Парень развернулся, достал из кармана пластиковые жетоны и тем самым невольно подтвердил свой статус. Для платежа на Топале жетонами пользовалась в основном беднота. Парень бросил чёрные кругляши в отсек машинки, но, похоже, одного не хватило, и он стал нервничать. Похлопав по карманам, парень с досадой выдохнул и понял, что створки не захлопнутся и вагон не тронется с места, из-за него.

Девицы злобно шикнули, на их сигнал ответил один из мужчин. Он мигом встал и навис со строгим видом над головой юноши. В ответ бедняга сгорбился и покраснел. Он не смел обернуться, и, похоже, собирался подчиниться и шагнуть наружу.

От его жалкого вида Ната ощутила странную тесноту в груди, где ничто не могло у неё теснить. У горла стал непривычный ком. И голова поплыла куда-то, где из-за стекла торчали холодные лица и киберсобачка на руках у ледяной женщины. Колёса автобуса поплыли от неё вдаль… туда, куда Ната тихо наклонилась и… приложила кредитный обруч.

Ната сама не поняла, что слышит писк машинки оплаты. Двери схлопнулись перед носом испуганного парня и вагон стал набирать разбег. Молодой человек схватился за поручень, и ошарашенно посмотрел на неё. Нависший мужчина, удивлённо покосился. Ната встретила его взгляд, грозно, исподлобья, готовая защитить беспомощного студента, если что. Остальные выглядели такими же недовольными, и ей пришлось обвести взором весь вагон, только тогда мужчины сделали вид, что ничего не произошло, а тот, кто стоял, немного подумав, молча сел на место. Лица девиц при этом перекосило так, будто они снова учуяли вонь Складов.

Унижение парня возмутило настолько, что захотелось подойти, нависнуть над головами и закричать в тупые лбы: “Эй! Успокойтесь! Этот парень изо всех сил старается! Что с вами?”

Ната, посчитав, что уже и так одержала свою маленькую победу, отвернулась к окну и сердито уставилась в одну точку. Парень выглядел, как разнесчастный, которого только, что спасли от бандитов. Через минуту он смог побороть смущение и поблагодарил её, назвав имя, и протянул руку:

– Неважно, – отмахнулась она. Эта мелочь для неё ничего не значила:

– Я учусь пока что…

Ната не сдвинулась и слабо улыбнулась:

– Я нигде не училась. И знакомиться мы не будем, прости, – она с сожалением покачала головой и добавила, не желая обидеть паренька. – Мне нельзя.

После чего убедилась, что он не оскорбился, и отвернулась окончательно. Не стоило с её работой болтать лишнего. Помогла и того довольно.