Хидзирико Сэймэй - В час, когда взойдет луна

А Костя ничего не сказал, просто подхватил начальство сантиметрах в семи от пола.

— Я его унесу и положу там…

— Угу, — кивнул Игорь и опять переключился на английский. — Большое спасибо, что вы его довезли.

— Это была как раз не сложно — после того как он… частично пришел в себя. Понимаете, в какой-то момент он просто замолчал — и дальше вот так вот сидел молча, как замороженный. Я испугалась. Это длилось минут десять — потом он очнулся, расплатился и пошел к выходу. Очень, э-э-э, решительно. Мы покинули порт. Шли довольно долго — как я понимаю, в правильном направлении… И тут он снова застыл. Это было ужасно.

Она вздохнула.

— По правде говоря, я рассчитывала уложить его не под стол. Но, боюсь, теперь у него на меня образуется рефлекс.

Игорь поглядел на нее сочувственно.

— Нет, сударыня. Не на вас. Костя, — он перешел на русский. — Дай-ка мне его на секунду.

Он уже знал, в чем дело, но хотел проверить свою догадку.

Эней висел на плече Кена весьма неудобно, но Игорь всё-таки расстегнул и завернул его рукав. Так и есть — на сгибе локтя голубела наклейка.

— Но это же… — сказала за его спиной финка, явно разбирающаяся в лекарствах, — антидепрессант. С ним же нельзя водку пить. И ничего нельзя.

— Вот именно, — сказал Игорь. — Костя, его надо не в спальню. Его надо сразу в ванную. Антон, наболтай солёной воды. Как можно более солёной. Я провожу даму. Время темное.

— Ничего страшного. Я немного пройдусь и закажу такси. У меня иммунитет.

Иммунитет иммунитетом, но в её эмоциональном фоне доминировало разочарование. Как же, все так хорошо начиналось: покупка яхты, красивый русский мальчик, дружеская выпивка… и вдруг — такой обвал.

— Давайте я вас всё-таки провожу, — сказал Игорь и как-то незаметно взял финку под руку.

— Зачем? — с живым интересом спросила она.

— Ну… — оба уже покинули офис. Укоризненного взгляда Кости Игорь старательно не заметил. — Надо же вас как-то отблагодарить. За то, что вы не воспользовались беспомощным состоянием моего друга.

— И как именно отблагодарить?

— Ну… дать вам воспользоваться моим состоянием, например.

— Вы не выглядите беспомощным.

— Это только с виду. На самом деле я ощущаю влечение к вам — и ничем, совершенно ничем не могу себе помочь…

— Как именно не можете? — поинтересовалась финка.

— Да никак. Совсем никак. Я даже напиться в бубен, как наш друг, не могу — физиология.

— А других физиологических отличий у вас нет?

Они прошли уже квартал, финка (имя у нее как-то уж совсем не походило на человеческое) двигалась вполне целеустремленно, и Игорю было интересно, а куда это они идут.

— Нет. Существенных.

— Ну, тогда мне остается только проявить милосердие.

Как выяснилось, идут они на стоянку такси, а там уж едут на Морскую, в гостиницу, где поселилась Инкери. На первом этаже был бар, но они не стали злоупотреблять: по коктейлю с джином и соком питахайи. Коктейль был розовым, и запах его — тоже… каким-то розовым. Игорь поцеловал финку, пока запах не выветрился. Она была из тех женщин, которым идет лёгкое опьянение. И вообще ей все шло. Самое славное дело, когда близость не вызывает неловкости. Как зайти на танцплощадку в чужом городе и после двух трех туров болтать с партнером о всяких пустяках.

А впрочем, называть ли это близостью — он ещё не решил. Когда Андрей ещё рассказывал анекдоты, он выдал и такой: «А вы знаете, як москали кажуть на наше шалене кохання? — Як? — Палавая бли-и-и-изасть». Чем тоньше и противнее тянуть это «и-и-и-и», тем смешнее. Впрочем, Инкери всё равно не поймет. И про «и», и про «кохання». У них, наверное, слово для любви весомое, основательное, метра на три в длину. Во всяком случае, ничем более коротким он не мог обозначить то, чем они занимались в её номере на третьем этаже. Кажется, он её немножко напугал. В сфере пола его физиология сделала странный скачок: собственные ощущения притупились настолько, что воздержание давалось совершенно безо всякого труда, но ощущения партнерши били в голову не хуже паров «хрусталика». И если появление правильной женщины накладывалось на чисто эмоциональный голод, как сегодня или как тогда, в Гданьске… Андрей, Костя и Тоха — замечательные парни, и других друзей, других братьев он себе не желал. Но есть в душе дыра, которую они не могут заполнить. Ничего не попишешь.

— Что с тобой? — спросила Инкери потом, когда они курили вместе. Хорошо так спросила, без сентиментальности, по-деловому.

— «После соития все животные печальны», — ответил он цитатой.

И даже тут он угадал.

— Рraeter mulierem gallumque. [100] Кроме женщины и петуха (лат.) Кстати, ты похож.

— Но я же печален, — заспорил он. — И кстати, на кого именно?

— На петуха. Если бы ты был женщиной, я бы заметила.

— Нет, я всё-таки печален, — одной рукой он обнял Инкери за плечи и лёг. — И какого чёрта я печален?

Может быть, ещё через полчаса зажужжал компьютер Инкери.

— Это твои. Интересуются, что у меня там за чёрная дыра. Кто ни пойдет, все пропадают.

— Скажи: я уже иду, — он нащупал на прикроватном коврике штаны, вытряхнул из них трусы, потом уронил все это и снова потянулся к Инкери. — Нет, не иду. То есть, иду, но часа через полтора.

В конечном счете ушел он утром, хотя и затемно. На метро добрался до порта, забрал «Полонию» и вернулся на Фонтанку.

На что спорим, сказал он себе, швартуя «Полонию» во дворе — Костя сидит на кухне и курит.

Костя сидел на кухне и курил.

— Как Андрей? — спросил Игорь.

— Проблевался, чтоб его. Теперь просто спит. А ты как?

— А я — нормально, — резко ответил Игорь. — Я — лучше всех.

— Кофе будешь?

— Буду. И не говори больше ничего.

— А я и не собирался.

— Нет, ты лучше скажи, как я буду кофе, если ты высосал всё?

— Я сейчас ещё забацаю.

Одна из дверных ручек щелкнула. Из своей комнаты выбрел Андрей. Мутными глазами уставился на Игоря, пробормотал: «Привет» и прошатался в ванную.

— Лучшее средство от депрессии, — сказал Игорь. — Похмелье.

Андрей долго плескался, и выбрался из ванной уже больше похожим на обитателя этого света.

— Кофе есть?

Костя молча поставил перед ним чашку. Поскольку, пока Андрей возился в душе, они с Игорем успели заварить и разлить ещё одну турку — командиру достался кофе с самого дна — крепкий, густой и горький. Цедя его сквозь зубы, Андрей даже глаза прикрыл.

— Завтра, — сказал он, ставя, наконец, чашку на стол, — я еду в Екатеринбург.

— Ты считаешь, что Финского залива между вами мало? — поинтересовался Игорь. — Нужен континент?

Эней вперился в чашку, словно гадал на кофейной гуще.

— Ты так затрахался, что забыл, какие у нас дела? — спросил он наконец.

— Затрахался я. А у тебя послезавтра визит к тому типу, чьи инструкции ты не читаешь.