Дайана Рофф - А печаль холод греет

Удивительно, но только рядом с нашим кафе залив не покрылся льдом, точно всё тепло, исходящее от этого яркого места, способно было греть холодную гладь воды. Не знаю, так это было или нет, но вид на тёмные воды открывался красивым: волны неспешно омывали твёрдый берег, с таким спокойствием накрывая камни, точно кто-то укладывал детей спать, укутывая их в тёплые одеяла; множество чаек низко летало над поверхностью, белыми скользящими пятнами выделяясь на фоне депрессивного серого неба. Мрачно, но захватывающе и красиво – словно смотришь на чёрно-белую фотографию даже не своего прошлого, а какого-то человека и не важно, родственник это или нет, и ощущаешь чужие воспоминания, чужую ностальгию, чужие чувства. Но в то же время всё это кажется твоим: таким же личным и тёплым, таким же близким к сердцу, таким же любимым. Одно место соединило судьбы многих, одно место подарило столько света, сколько его не хватало нигде, одно место добавило в испортившийся кисель души капельку добра и надежды в лучшее – осталось теперь это хоть как-то сохранить.

А там дальше – океан. Там дальше – другие страны, другие люди, другие жизни. Другое всё.

А тут – такое родное кафе и не менее родной залив. Тут всё родное – чайки, белые барашки волн, сизое небо, солёный запах свободы и успокаивающий шум волн. Окраина города с хвойным снежным лесом оказалась куда роднее, чем сам город.

Родина?

Только если само это место. Этот уголок мира, где привычный мороз таял от пряной атмосферы, а умеренное качание воды вызывало желание не искупаться, а любоваться этим видом долгие минуты, точно в ожидании чего-то. Чего? Пожалуй, счастья.

И сейчас даже после всего произошедшего я чувствовала себя вполне счастливой: рядом со мной за круглым столиком сидели Джозеф и Филис – два дорогих мне человека. И в компании обоих я ощущала себя почти полноценной. Почти. Что же тогда не хватало? Я не знала.

Ибо не знала саму себя.

– Здравствуйте, можно, пожалуйста, средний капучино без сахара, – когда до него дошла очередь, вежливо попросил Джозеф подошедшего официанта.

Тот на несколько секунд словно выпал из жизни, а затем, придя в себя и смутившись, нервно улыбнулся.

– Вам большой капучино?

Джозеф слегка нахмурился, недоумевая.

– Мне средний капучино.

– Средний? – продолжал задавать глупые вопросы официант, только чтобы подольше полюбоваться моим парнем: я это сразу заметила.

– Да.

– Вам добавить сахар в ваш капучино без сахара?

– Нет, мне не добавлять сахар в мой капучино без сахара, – улыбнулся Джозеф. – Мне нужен капучино без сахара, который… без сахара.

Переглянувшись, мы с Филис тихо смеялись над этим маленьким глупым спектаклем, прикрывая улыбки ладонями. Когда официант понял, что задавать больше нечего, он неловко кивнул головой и неохотно ушёл от нашего стола. И только после этого мы втроём смогли вволю посмеяться.

– Это было забавно, – хихикнула Филис, раскрасневшись от смеха.

– А я сначала даже не понял, – улыбнулся Джозеф и пожал плечами. – С кем не бывает. Надеюсь, у этого бедолаги всё выйдет в будущем.

Вот она – искренняя доброта, выраженная в желании помочь и в надежде на хорошую судьбу чужого человека. Вот именно, что чужого: порой мне казалось, что Джозеф желал другим людям счастья больше, чем самому себе. И от этого ему было только больно, хотя сейчас он выглядел намного лучше, чем вчера: под глазами уже не было мешков, взгляд весёлый и бодрый, каштановые волосы аккуратно уложены, на плечах уже не сидела обида, а кожа не казалась такой бледной. Он снова стал невероятно красивым, солнечным, нежным и очень добрым мальчиком, словно юный эльф из детской сказки.

Мой эльф.

– Ты сегодня не пришла в школу, – я повернулась к Филис, медленно попивая виски, который мне недавно принёс уже другой официант. – Почему?

– Так и не дошла, – беззаботно развела руками она, на мгновение кинув странный взгляд на Джозефа. – То песню заслушалась, то там дедушка играл в шахматы, отчего я решила составить ему компанию, то там воробушки так классно пели, что я не могла никак их покинуть! Да и кому захочется учиться в такую солнечную погоду?

– Как видишь, мне захотелось, – отмечая новые странности своей подруги, сказала я.

– Я тоже сегодня пошёл в школу, потому что и так вчера пропустил занятия, – кивнул головой Джозеф, грея руки о стакан своего капучино.

– Вы ведь не были до этого знакомы, верно? – нахмурилась я, смотря на друзей.

Те переглянулись друг с другом, словно проверяли, правда ли они сейчас сидели рядом или нет.

– Пару раз наверняка виделись, – спокойно ответил Джозеф, почёсывая сквозь шапку затылок.

– Но лично ещё не знакомы, – бодро заверила меня Филис. – Давайте сыграем в двадцать вопросов, чтобы узнать друг друга получше?

– Хорошая идея, – кивнула я. – Тогда я начинаю. Какой твой любимый цвет, Филис?

– Радужный, – смело заявила она и повернулась к своему соседу лицом. – Тебе нравятся парни?

Джозеф поперхнулся своим напитком, но быстро взял себя в руки.

– Я натурал.

– Точно?

– Да, точно, – скрыл улыбку он. – Натуральнее натурала, но натуральные этого только цвет моих волос, – и, не дав сказать что-либо девушке, быстро перевёл взгляд на меня. – Ты… не злишься на меня за вчерашнее?

На мгновение внутри меня, казалось, всё застыло. А сама я исчезла, растворилась в воспоминаниях о вчерашнем вечере – несоизмеримая боль от ожидания наихудшего исхода, когда я до дрожи во всём теле боялась потерять Джозефа. А затем – отрава страхом, этот отвратительный напиток ужаса, что спящим монстром ворочался в желудке. Мне не хотелось его будить, но яд от страха заставил меня это сделать, заставил беспощадно, жестоко и безвозвратно разбудить зверя, что с прошлого дня неугомонно терзал сердце и разрушал гробы чувств одним взмахом когтистой лапы.

Скоро от меня совсем ничего не останется… даже сгнивших костей.

– Как я могу за такое на тебя злиться? – недоумённо спросила я.

– Просто… – Джозеф сжал мои пальцы своими, отогретыми с помощью чашки капучино, – я только сегодня утром осознал, что чуть ли не обрёк тебя на губительное одиночество, на губительную… боль. Я правда об этом не подумал, когда помчался спасать ребёнка, я даже не задумывался над этим и раньше, когда просто глотал эти ядовитые слова Хэмфри и Олин, а затем мучительно пытался их выплюнуть. Но они пожирали меня, пожирали не только сердце, но и мозг. И я порой не в состоянии это выносить… что хочется умереть. Но я понимаю, что помимо семьи у меня ещё есть друзья, одноклассники, ты… И я всем дорог. Я знаю об этом, прекрасно знаю. Но одного знания порой недостаточно, чтобы стерпеть всю жгущую изнутри боль.