Дмитрий Колосов - Воин

— Иди ко мне, — хрипло сказал царь, все еще опасаясь, что это призрак, который тут же исчезнет. Но «призрак» не исчезал. Премило улыбнувшись, она отрицательно показала головой.

— Кто ты?

— Мечта.

— Не уходи.

Девушка погрустнела. Ксеркс заволновался.

— Ведь ты не исчезнешь?

— Это зависит от тебя, царь. Мечта не всегда вольна в своих поступках.

Все еще не веря тому, что видит, Ксеркс поднялся с кушетки. Девушка шагнула ему навстречу. Пальцы царя коснулись ее талии. Вне всякого сомнения это была живая, слепленная из сладострастной плоти девушка.

Царь ощутил, что его охватывает неодолимое желание.

— Пойдем со мной.

Взяв незнакомку за руку, он попытался увлечь ее к кушетке. Но девушка не повиновалась его воле. Неожиданно сильным движением она освободилась из рук царя.

— Но я могу заставить тебя! — пригрозил Ксеркс.

Незнакомка негромко рассмеялась.

— Мечту не приневолишь.

— Да кто ты такая и как здесь очутилась?

Царь повернулся к двери, чтобы окликнуть стражу, но гостья опередила его.

— Я мечта. Мечта из далеких земель. А попала сюда по воле твоего верного слуги Мардония.

— Храбрый Мардоний! Он не забыл о своем царе. Но кто ты? Чья дочь?

Ответ был подобен хлесткой пощечине.

— Мой отец был распят по твоему приказу в Сардах. Я Таллия, дочь милетского тирана Гистиэя!

И Ксеркс все вспомнил…

История эта началась много лет назад, когда Ксеркс был стройным и ловким юношей. В те времена Парсой правил его отец, великий Дарий. Покончив с самозванцем-магом, захватившим царский престол, и укрепив свою власть, царь Дарий стал подумывать о том, чтобы увеличить пределы державы. Поход на восток не имел смысла — арии еще не успели закрепиться в Дрангиане и Арахозии. На юге границы Парсы вышли к теплому морю. Оставались запад и север. Здесь проживали три народа, земли которых царь Дарий желал превратить в свои сатрапии — эллины, западные цуны и полудикие кочевники скифы. Захватить Карфаген было невозможно из-за преграждавших дорогу пустынь, которые уже погубили армию Куруша. Был еще морской путь, но финикийские навархи наотрез отказывались участвовать в походе против соплеменников. Дарий не хотел портить отношений с мореходами. Огромные выгоды сулил поход на Элладу, но парсийские полководцы все как один указывали на вероятность нападения скифов, которые давно точили акинаки, выжидая лишь удобного момента, чтобы двумя волнами — через Кавказ и Балканы — хлынуть в Азию.

Поэтому, прежде чем начать вторжение в земли эллинов, царь решил обезопасить северные границы империи. К скифам было отправлено посольство с требованием предоставить землю и воду. Как и ожидал Дарий кочевники превратили послов в утыканных стрелами степных ежей. Повод к войне был найден. Да в нем, собственно говоря, не было особой надобности.

По велению царя собралось огромное войско. Двенадцать народов, больших и малых, не считая мидян и персов. Облако пыли, поднимаемое ногами воинов и конскими копытами, было столь велико, что затмевало солнце.

Переправившись через Боспор по мосту, сооруженному самосцем Мандроклом, завоеватели направились к устью Истра, по дороге покорив племена гетов, скирмиадов и нипсеев. Уверовавший в силу своего войска царь приказал наводить мосты через Истр. Эллин фортификатор блестяще справился со своей задачей и на этот раз, обеспечив надежную переправу через широкую быструю реку. Едва парсийское войско оказалось на правом берегу, как Дарий приказал разрушить мост, заявив:

— Солнечные отряды Ахурамазды прошьют скифские степи насквозь и вернутся домой чрез хребты Кавказа, покорив диких горцев.

Лишь красноречие митиленца Коя спасло парсов от горькой участи, невольно уготованной им своим царем. Понимая всю бесполезность уговоров, если в них будет содержаться хотя бы намек на возможность поражения парсийского войска, Кой сказал царю:

— Я ничуть не боюсь, что мы будем побеждены скифами в открытом сражении. Но зная подлые повадки кочевников, я опасаюсь, что они будут ускользать от нашего войска, воздерживаясь от сражений, и могут так запутать свои следы, что мы никогда не найдем дорогу к Кавказу.

Царь согласился с доводами Коя и повелел:

— Да будет мост сохранен в исправности, но если я не вернусь к нему через две луны, это будет означать, что войско избрало путь через хребты Кавказа. И тогда пусть стража разрушит переправу.

Поручив охрану моста ионийским тиранам, царь отправился на поиски скифов.

Но скифский орешек оказался не по зубам владыке Парсы. Уступая противнику числом, кочевники не спешили дать бой и заманивали врагов все дальше в дикие степи. При отступлении они засыпали колодцы, выжигали траву, облавами истребляли диких животных. Вскоре завоеватели почувствовали на своей шкуре последствия этой тактики скифов. Они стали испытывать нужду в пище и воде, огромное количество коней и верблюдов не могло найти траву для пропитания.

А скифы были неуловимы, словно призраки. Ловко сидящие на низкорослых лошадках всадники непрерывно нападали на конные разъезды парсов и исчезали прежде, чем подоспевала подмога. Захватчики стали впадать в отчаяние. Угрюмые воины шептались, что им никогда не вырваться из проклятой скифской степи.

Ежедневно выслушивая неутешительные донесения полководцев, Дарий в конце концов был вынужден признать, что скифские вожди переиграли его. На военном совете было принято решение оставить лагерь и отходить к Истру. Ночью парсийское войско тайно покинуло стан, бросив обоз и раненых, и, загоняя лошадей, покатилось к Истру.

Царь Дарий со страхом ощупывая два последних узелка на кожаной ленте, означавших, что по истечению двух солнц ионийцы разрушат мост и вернутся на родину.

А эллины тем временем были склонны принять именно такое решение.

Через несколько дней после ухода парсийского войска вглубь степей к переправе прибыл отряд скифов. Предводитель кочевников подскакал под самые стены предмостных башен и крикнул:

— Эллины! Мне известно о том, что царь Дарий велел вам охранять мост лишь две луны. Мы не нападем на вас, если вы дадите обещание, что будете охранять мост лишь условленный срок, а по окончании его уйдете восвояси!

Посовещавшись тираны приняли условия скифов. Кочевники отошли в степь и стали там лагерем.

Настал условленный день. Ионийцы держали совет. Мнения тиранов разделились. Одни предлагали разрушить мост и, погубив царя Дария, освободить родину от парсийского гнета. Об этом говорил тиран Херсонеса Геллеспонтийского Мильтиад. Ему резко возражали другие, привыкшие опираться на лидийских лучников в борьбе против городской черни.