Дмитрий Колосов - Кутгар

Вряд ли можно было придумать что-нибудь более обидное. Го Тин Керш захрипел от ярости, слабеющие конечности его взрыли горячую землю. Тогда я поднял меч и обрушил его на уродливую голову. Каур вошел в плоть паука легко, словно в облако невесомой пыли.

В этот миг я почувствовал, что сила моя многократно возросла. Я ощутил в себе тумаита, четырехщупальцевого монстра, рептилию и паука, которого звали Тиэли. Они мелькнули передо мной, за миг поведав историю ушедшей жизни. Когда-то они правили мирами, а вот теперь вошли в меня. Странное ощущение. Я не знал, рад я ему или нет. Человек и зрентшианец вполне мирно уживались между собой, они не звали гостей. Но я знал, что не вправе отказаться от новых сутей. Я победил, и эта добыча принадлежала мне по праву.

Раздался чмокающий звук, и моя нога провалилась в омерзительно мягкое. Труп паука стремительно разлагался. Вскоре он превратился в месиво полужидкой плоти, а затем и вовсе исчез. Сплюнув, я направился к кораблю.

Признаюсь, я оказался весьма неблагодарным и наложил вечные оковы на Лоретаг. А вот нобеков я оставил властвовать над планетой, назначив им в цари одного из генералов по имени Теш. Отныне Теш Первый правил планетой тварей, нареченной не мною Кутгар.

Еще не наступила ночь, когда с плато поднялся гигантский диск космическою корабля. Он взмыл в небо и растаял точкой в шаре сиреневого солнца, нареченного мною Хатфур. А впереди ждала Земля.

Сегодня утром — утро на космическом корабле понятие относительное — меня посетила удивительная мысль. Я внезапно осознал, что ощущаю себя не иначе, как тварью в кубе. Есть симпатичное выражение — дурак в квадрате. Квадрат — законченная, совершенная форма. Следовательно, дурак, осененный ею — законченный дурак, совершенный дурак. Это далеко до абсолюта, выражающегося идиотизмом. Идиота олицетворяет куб. Дурак в кубе — абсолют, претендующий на завершенность. Так вот, аналогично этому я чувствовал себя тварью в кубе. Я превратился в совершенную тварь. МЫ со своей дарда были ничем по сравнению со мной. Го Тин Керша — пусть будет космос милостив к его телу, точнее к тому, что это тело занимало — можно было уподобить крысе, помещенной в одну клетку со львом, который, естественно, выражал меня. Лев, именно лев! Обожаю кошек — громадных и грациозных, чьи увенчанные когтями подушечки прячут звуки шагов по камням. Кошки близки мне по духу. Они злобны, свирепы и независимы. В их ласковом тягучем «мяу» скрывается тайная угроза. Когда-то на Земле мне служили гигантские саблезубые барсы, самые прекрасные из кошек. Они погибли в битве у Замка, уничтоженные тварями из параллельных миров. А теперь в подобную тварь превратился я.

Я решительно не знал, что из себя представляю. Вот уже много дней, как человек оттеснен на задворки чужого сознания. Его место занял тумаит. Так решил зрентшианец, и он был полностью прав. Чтобы избежать неприятностей, я должен был скрыть свою человеческую суть. Сомнительно, чтоб тумаиты с радостью приняли на борту своего корабля существо, истребившее множество их собратьев; пусть даже это существо избавило их от ненавистного капитана. Всеобщая ненависть еще не означала, что экипаж желал избавиться от своего повелителя. Приветствуя смерть тирана, порой рискуешь обнаружить, что оборваны цветочки, а впереди ожидают ягодки. К тому же ненависть была здесь абсолютно нормальным чувством. Тумаиты ненавидели со вкусом, совсем так, как другие любят. В первое время удушливая атмосфера всеобщей ненависти подавляла, затем я привык.

Для того, чтобы без осложнений овладеть кораблем, мне пришлось принять облик капитана. Это было несложно, ведь суть тумаита уже стала одним из моих я. Капитан — или псевдокапитан, как уж угодно — явился на корабль и объявил экипажу, что их общий враг мертв. Затем он, не дрогнув, вынес гигантскую волну ненависти, заменявшую ликование, и отдал приказ об отлете.

Корабль был должен следовать в созвездие Ножей, однако я изменил курс. У меня не было причин выжигать систему пятой желтой звезды на том лишь основании, что из нее поступают оформленные сигналы. Один, два, три… И так до десяти — ровными правильными группами. Какие-то кретины изобрели радиосвязь и спешили объявить об этом братьям по разуму. Меня всегда поражало, как доверчивы и неосторожны порой мыслящие существа. Как вожделеют они мечту о неведомых друзьях, живущих меж звезд, которые должны помочь им сделать их мир счастливым, не сознавая, что искать инопланетного благодеяния столь же глупо, как ждать милости от Бога. В лучшем случае ответом будет холодное звездное равнодушие, а особо упорствующим в своем стремлении вырваться в огромный мир грозит визит черных линкоров, для которых уничтожить планету столь же просто, сколь иному разбить хрустальный шар. Линкоры сдирают с планет кожуру оболочек, и те расплываются огненно-мертвенными сгустками кипящей магмы. Разум, заменяющий душу, злобен. Душа, подменяющая разум, неспособна к великому. Пред вами выбор — быть слабым или сильным, добрым или злым. Добрый-слабый, злой-сильный — словно несуразная считалочка. А меж тем в ней заложена мудрость многих цивилизаций. Доброта, не свойственная величию. Злоба — проявление слабости, выжигающее слабость; как феникс, вечно умирающий и вечно возрождающийся. Лучше быть злым, и быть сильным. И никогда не посылать в пустоту строчки сигналов — один, два, три… И лишь тогда наступит день, когда вы станете искать эти сигналы сама

Я отвратил смерть от неразумных обитателей созвездия Ножей. Не потому, что пожалел их, просто мне нужно было попасть в иную точку Вселенной. Собрав старших офицеров, я объявил им, что поведу корабль к другой, одному мне известной планете, где живут уродливые существа, подобные тому, что обрело смерть на каменистом плато за лесом. Офицеры приветствовали мои слова, вскинув вверх левую руку. Три пальца были сжаты в кулак, а один вызывающе оттопырен. Это означало высшую степень восторга. Меня обдало удушливым облаком ненависти, различимым даже в хлористой атмосфере корабля. Я кашлянул, втянув в себя солидную порцию воздушной смеси, и приказал вывести на полную мощность антигравитаторы. Офицеры жаждали большего. Они хотели сжечь отвратительную кислородную планету. Выпятив вперед губы, что означало улыбку, я важно произнес:

— Мы оставим здесь новейший вирус ро-сехт-у-гла-фф…, смертельный для обитателей планеты.

— Лау! — радостно откликнулись офицеры, приветствуя мою подлость. И корабль оставил Кутгар.

С тех пор прошло немало времени. Влекомое межгалактическими течениями, судно пересекло созвездия Игрока, Жирного Буа, Двух с половиной языков. У тумаитов были отменные карты — громадные фолианты из иридиевых пластин. Я без особого труда нашел в них нужное мне созвездие. Оно носило символичное название — Щит. В левой части Щита, если смотреть от созвездия Луска-не, сияла небольшая желтая звезда, которую я знал под именем Солнце. Неподалеку от этой звезды, всего в каких-то пятистах световых секундах, располагалась планета, где жили очень дорогие мне существа. Одних я ненавидел, других почти любил. Я мечтал вернуться на эту планету, я вел к ней корабль.