Дмитрий Колосов - Кутгар

Раз или два я пытался прикончить Ария, нападая на него сзади, чтоб удушить, но в самый последний миг он ускользал из моих рук. По-моему, он даже не обращал внимания на мои выходки. Все эти дни он провел, практически не шевелясь, в кресле. Порой губы его приходили в движение, как будто он разговаривал. На исходе третьего дня он бросил на меня взгляд, и я понял, что меня больше не существует. Я не чувствовал собственного тела, а мир виделся мне глазами Ария. Малоприятное, скажу тебе, ощущение взирать на собственную оболочку, небрежно распластанную в кресле.

Я кивнул.

— Оно мне знакомо.

Олем поморщился. Я почувствовал, что он недоволен тем, что я вмешался в его монолог. Искоса поглядывая на меня, доктор продолжал:

— Все оставшееся время я был частью этого мерзавца, который таскал меня повсюду, где заблагорассудится. Земля была не только твоим домом, но и моим. Я повидал ее почти всю. Время от времени я натыкался на знакомые лица. Я видел Гумия, Давра, девушку по имени Леда…

— Стоп! — воскликнул я. — Ты видел Давра?

— Ну не сам я, а Арий.

— Выходит, он очутился на Земле еще до катастрофы?

— Я ничего не знал о катастрофе. Похоже, когда она случилась, мы были где-то далеко. Я еще помню, что очень долго видел снег. Мы были там, где много снега. Но Давра мне приходилось встречать не раз, это точно!

— Попытайся припомнить, как ты очутился на Земле.

— Арий, — поправил доктор.

— Конечно же, Арий!

— Это случилось… — Доктор потер ладонью щеку. — Знаешь, я не могу сказать точно, как это случилось.

— Неважно, пусть будет неточно. Как?

— Сначала были звезды, как всегда много звезд. Затем сверкнула вспышка, и я обнаружил, что стою посреди зеленой поляны. Там был еще какой-то человек.

— Какой? Попытайся вспомнить!

— Не знаю. Он был похож на человека. Но у него была серая кожа и такого же цвета волосы. Он коснулся ладонью плеча Ария и сказал…

— Что? Что он сказал?

Пальцы Олема принялись скрести плешь.

— Не помню точно…

— Постарайся вспомнить! — настаивал я. — Это очень важно.

— Кажется, он сказал: я принял тебя, брат.

Мой кулак врезался в переборку с такой силой, что титановая пластина не выдержала и погнулась.

— Я так и думал!

— О чем ты? — быстро спросил доктор.

— Ни о чем, — ответил я.

Мои подозрения подтвердились. Ария вытащил на Землю Командор. Но каким образом? Этого я не знал.

— Что ты помнишь еще?

— Многое. Всадники с мечами, диковинные существа, чудовища из подземного мира.

— Достаточно. — Все это было мне неинтересно. Главное я знал. — Сейчас ты получишь свою воду, — сказал я доктору.

— Очень любезно с твоей стороны.

Потянувшись рукой к блоку конвертора, я набрал заказ. Через несколько мгновений из стены выехал металлический контейнер. Я открыл его и достал емкость с дистиллированной водой.

— Держи.

Едва получив емкость, Олем тут же припал губами к ее краям. Кадык на тощей шее судорожно задергался.

— Хватит, — сказал я немного погодя и отобрал сосуд. — Ты должен пить понемногу. Если понадобится еще вода, нажми первую кнопку. Захочешь есть — вторую.

Доктор усмехнулся.

— Удобно. Как в обезьяннике. — Я не отреагировал. — И как долго это будет продолжаться?

— До тех пор, пока мы не найдем способ вернуться на Землю. Постарайся понять, это зависит не от меня. Не думаю, что хлор и холод придутся тебе по вкусу. Впрочем, все это поправимо. Я прикажу изготовить для тебя скафандр, и ты сможешь передвигаться по кораблю, с моего, естественно, ведома.

— Спасибо, ты очень заботлив.

Я постарался не замечать иронии.

— И запомни, тумаиты, все поголовно, — твои враги. При первом же удобном случае они попытаются убить тебя. Так что будь осторожен. Здесь, — я ткнул рукой в блок конвертора, — есть третья кнопка — для связи со мной. Если возникнет опасность, не церемонься. Где бы я ни был, я услышу твой вызов.

Доктор хотел съерничать и на этот счет, но передумал и просто кивнул.

— Тогда побудь один. Я должен идти. Вечером постараюсь придти вновь.

Поднявшись и отойдя на несколько шагов, я стал трансформироваться в тумаита. Пока я менял облик и облачался в скафандр, доктор Олем успел заказать и получить еду. Это была отвратительная на вид серая масса. Доктор пожирал ее с жадностью изголодавшейся крысы. Сглотнув невольно подступившую к горлу тошнотворную слюну, я надел шлем и занялся Уртусом. Когда оковы с сознания были сняты, Уртус покачнулся, и мне пришлось поддержать его за плечо. Указав глазами на дверь, я сказал:

— Идем.

До сержанта не сразу дошло, что его жестоко провели. Тяжело вздохнув, он поплелся следом, изливая в мой адрес тягучую волну ненависти. Все было нормально. Все было лучше, чем нормально. У меня появился шанс.

Мне уже доводилось упоминать о безумцах, алчущих встречи с братьями по разуму. Мне уже доводилось упоминать о том, что «Утренний свет», ведомый моим предшественником, сжег двадцать семь зараженных безумием постижения миров. Этот должен был стать двадцать восьмым и первым моим. Планета носила имя Марагас.

Сверхчувствительные антенны уловили едва различимый сигнал. Он был слаб, но отчетлив — алгебраическое изложение теоремы, прозванной на Земле пифагоровой. (A propos, я знавал Пифагора. Человек не без способностей и со странностями, в нем удивительно сочетались задатки гения и шарлатана. Эдакий гениальный шарлатан. Он признавался, что хочет сотворить религию, в которой сам будет Богом. Увы, вакантные места и на небе, и в преисподней были расхватаны. Пифагору пришлось довольствоваться званием загадочнейшего из мудрецов). За теоремой следовала серия музыкальных созвучий. Девять и еще три — на них основывалась гармония звуков.

Известие о сигналах чрезвычайно взбудоражило экипаж. Дикие инстинкты вырвались наружу. В рубку стали поступать донесения о решимости покорить и уничтожить планету. Подразделения докладывали о своей полной готовности к возможному столкновению. Офицеры ждали приказаний. Немного поколебавшись, я распорядился изменить курс и следовать к обнаруженной планете, чем вызвал бурю восторга.

— А что мне остается делать! — шепнул я стоящему рядом Гумию.

Артефакт умел ломать пространство, благодаря чему был неразличим для органов восприятия тумаитов. Заручившись моим согласием, Гумий сопровождал меня. Он одобрил принятое мной решение.

— Ты поступил правильно.

Кажется, эти слова немного успокоили мою совесть. В конце концов в том, что должно было произойти, не было моей вины. По крайней мере, я не ощущал ее.

«Утренний свет» изменил курс и устремился к планете, которая, не подозревая, что уже обречена, продолжала упорно исторгать в космос цепочки сигналов.