Дмитрий Колосов - Остров

Русская рулетка. Сотни бывших, пустивших пулю в висок. Дотошный следователь писал в протоколе: «Самоубийство», но это была рулетка, рулетка, в которой на семь гнезд барабана было семь пуль. Русская рулетка!

Жиреющая после великой войны Европа так и не поняла, почему они стреляли себе в голову. Ведь как прекрасна жизнь, когда в ней есть кофе и свежие булочки, и Булонский лес с уступчивой спутницей…

— По-вашему, это жизнь? — усмехается безусый корнет, не видевший еще ничего, кроме трех лет окопов и бойни, вшей и кровавого поноса, отрубленных человеческих голов. Жизнь там, где березы, где барышни-гимназистки и мозглистый ветер на Невском, задорно поднимающий полы их чинных платьев, где пыльный Крещатик русского Киева. Жизнь — там.

А здесь — сытое чванство швейцарских буржуа, утренняя чашка шоколада и кривоногие дешевые гризетки. Это кислый туман скучного Лондона и грязные чиччероне Венеции… Это Европа и Азия, Африка и Америка. Но не Россия.

В ней есть своя завораживающая, прелесть, в русской рулетке. В гусарской рулетке.

В русской рулетке! Ибо в ней вся Россия. Непонятая еще Россия. Непонимаемая Россия. И никогда не будучи понятая Россия. Россия, уместившаяся на пятачке крохотного кладбища Сен-Женевьев-Де Буа.

Ставьте на тридцать два, господа!

Тайный объект оказался центром сбора информации, начиненным сотнями сложнейших приборов и устройств; назначение многих из них было непонятно. Экипаж станции состоял из семнадцати человек. Еще двенадцать составляли экипаж находившегося на станции крейсера специального назначения (КСН) «Марс».

Целый день ушел на то, чтобы зализать раны, нанесенные путешествием по подземным переходам. Атланты очищались в дезкамере, залечивали многочисленные болячки. Двоих поместили в медблок, избавив от вынужденного безделья доктора станции бородача Одема.

Но обстановка не располагала к длительному отдыху и безделью. Майор Брудс, командир станции, доложил, что уже третий день в Чертовых Горах наблюдается активная деятельность противника. В воздухе барражировали гравитолеты, отряды, снабженные сейсмо-магнитными приборами, мельтешили на горных кряжах. Брудс дважды атаковал эти отряды Демонами ночи — искусно сделанной голографией с пьезоэффектами, но легионеры, должным образом инструктированные, не впадали, как ожидалось, в дикую панику, а занимали круговую оборону и лениво постреливали в мелькающих вокруг чудовищ.

По приказу Кеельсее один из таких отрядов был атакован «лучом ужаса», и гогочущие атланты с мстительной радостью наблюдали паническое бегство повергнутого в ужас врага. Но вскоре альзилы, снабженные противопсихотропной защитой, вернулись, и последующие атаки успеха не принесли. Магнитометр показывал появление крупных металлических масс. Командор решил, что враг подвел и спрятал где-то в засаде космические крейсеры. Так, в суете и тяжелом раздумье, прошел первый день на станции.

Следующий день увеличил ряды осажденных на двух человек. Около полудня наблюдатель заметил на склоне противоположной горы какое-то оживление. Там развернулся нешуточный бой. Майор Брудс послал для сбора информации разведывательного робота-небольшой круглый шар, снабженный мощной телескопической системой и гравитационным двигателем. Специальное сканирующее устройство создавали вокруг шара многочисленные помехи, и поэтому во время работы он походил на тускло-серебристое полупрозрачное облако.

Робот умчался, и вскоре на мониторах высветилась сцена неравного боя. Два атланта, одетые в драные и слишком куцые им альзильские комбинезоны, отбивались от наседавшего врага. Прижатые к пропасти, они решили дорого продать свою жизнь. Выстрелы высекали искры из камней, кольцо окружения сжималось все уже и уже. Командору вдруг стало жаль этих парней.

— Майор, мы можем помочь им?

— Это опасно, Командор. Мы можем обнаружить себя.

— Черт с ним! Рискнем! Что мы можем сделать?

— Послать на выручку десантный бот. Но это может стоить жизни моим ребятам.

— Заменим их киборгами.

— Но, Командор… — запротестовал Кеельсее.

— Я приказываю! — почти выкрикнул Командор.

— Есть! — отчеканил Брудс.

На станции прозвучал тревожный зуммер тревоги. Два киборга, вооруженные бластерами и урановыми гранатами, прыгнули в десантный бот — небольшую компактную машину, передвигающуюся в любых средах, кроме плазменной. Откинулась закамуфлированная растительностью крышка наружного люка, и десантный бот, словно молния, вылетел к соседнему склону. Его внезапное появление внесло панику в ряды альзилов. Командор и находившиеся в компьютерном зале атланты с волнением наблюдали за действиями десантного корабля. Бот сделал два круга над беспорядочно стреляющими альзилами. Склон окутался пламенем. Сквозь редкие просветы было видно, как бот завис над окруженными атлантами, мощные руки киборгов втянули их вглубь лодки и, дав прощальный залп по мечущимся альзилам, корабль развернулся и исчез в дымном облаке.

Командор, сопровождаемый Русием, майором Брудсом и Кеельсее, кинулся в транспортный ангар. Гудя словно грозный шмель, весь в подпалинах лазерных импульсов, в шлюз влетел десантный бот. Откинулся стеклянный купол, и показались две измученные, но счастливые физиономии. Спасенные атланты вылезли наружу. Старший сделал два шага вперед, прижал руку к груди и доложил:

— Командир гравитолета лейтенант Бульвий. — Кивок в сторону напарника. — Мой стрелок Ксерий.

— Молодцы! — Командор обнял Бульвия. — Майор, — приказал он Брудсу, — позаботься о маскировке — Увлекая за собой обоих гравитолетчиков, Командор кивнул Кеельсее и одному из офицеров базы-Арию. — Пойдемте поговорим.

Русий проводил их озабоченным взглядом…

По прибытии на станцию Русий сразу же обратил внимание на одного из офицеров, который ни за что не отвечал и не владел никакой специальностью. Его считали наблюдателем, но даже Кеельсее не знал, что можно наблюдать на этой базе. А кроме того, он носил черные очки. При встрече Командор посмотрел на этого офицера странным долгим взглядом, и с тех пор они были связаны невидимой нитью. Арий, так звали этого офицера, стал неофициальным советником Командора. Их неожиданно крепкая связь невольно напомнила Русию о предостережении Черного Человека.

Русий подошел к Гумию и многозначительно посмотрел на него. Гумий кивнул головой.

Тридцатилетний доктор Олем был хорошим психологом'. Пять дет назад он был направлен на сверхсекретный объект и с тех пор жил в этой позолоченной клетке. Пять лет, проведенных в тюрьме, могут сделать из вас ипохондрика или неврастеника, доктора же эта изоляция превратила в хорошего психолога. Он знал все и о всех, но вряд ли кто догадывался об этом. С жадностью изголодавшегося гурмана доктор набросился на вновь прибывших, и словно упоенный маньяк, день — и ночь лепил их психологические портреты. Изощренный ум психолога раскрывал самое сокровенное, и вскоре доктор стал обладателем не одной тайны. Олем заметил, что отношения Русия, одного из первых людей государства, и простого солдата Гумия выходят за рамки просто товарищеских, что они скреплены настоящей дружбой, что было большой редкостью среди атлантов, и главное — они сцементированы какой-то тайной, огромной тайной. Он не раз замечал неприязненные взгляды, которые — бросал Русий на офицера базы Ария. Олем тоже не переваривал этого офицера. Арий был единственным, кого доктор не сумел раскусить. Арий был неуязвим, и Олем, умевший многое прочесть в глазах собеседника, каждый раз натыкался на непробиваемую стену черных непроницаемых очков. Доктор решил поближе познакомиться с Русием и Гумием. Они были достойные люди, Олем сразу понял это. Доктор Олем был хороший психолог.