Марк Москвитин - С мечтой не прощаются

Ярослав подружился с семиклассниками Валькой Бирюлиным и Мишкой Симоновым. Как и Ярослав, оба носили очки. У них тоже были простенькие фотоаппараты. И целый год в Карелино существовал «СТО» – союз трёх очкариков. Они любили дальние прогулки по окрестным лесам, вырубкам и болотам, много снимали. Ходили друг к другу проявлять плёнки. Фотографии печатали у Вальки – у него был увеличитель.

Весной и в начале лета они, прихватив фотоаппараты, втроём садились в обласок – лёгкую долблёную лодочку – и уходили в дальние плавания по Великому Весеннему морю. Ветер гнал волны по простору разлива. То близко, то далеко стоял в воде розовый березняк, зеленоватый осинник…

Однажды в мае они причалили к старой берёзе. Высоко в кроне Мишка заметил несколько вороньих гнёзд. Он привстал, замахал руками и закричал. Вороны вылетели и закружили в воздухе. Ярослав вскинул фотоаппарат… И на долгие годы остался этот снимок памятью карелинского отрочества, глотком весеннего ветра. Будил странные, далёкие предчувствия. Огромная крона берёзы, ещё без листьев; рядом большая тёмная шапка одинокой сосны, а выше с карканьем беспорядочно кружат вороны… В этот момент весна, вдруг склонившись к нему, коротко шепнула какое-то сумасшедшее обещание. Душа рванулась… непонятно куда. Много, много лет не мог он понять – что обещала.

…На семейном совете решили, что Ярослав будет поступать в медицинское училище, на фельдшера. Автором идеи был отец. У матери возражений не было. А Ярослав… Ему было всё равно. Можно и фельдшером. Попробуем… Сестрёнки же ахали в восхищении, воображая Славку в белом халате, со стетоскопом в одной руке и шприцом в другой.

Ближайшее медицинское училище находилось в Колпашеве. Но родителям хотелось перебраться в более солнечные края: лето подлиннее, зима помягче. И уезжал Ярослав в Горно-Алтайск.

Его снабдили выше головы всякими инструкциями и наставлениями – и отпустили в самостоятельное путешествие. Пятнадцать лет, можно уже… Он приплыл в Колпашево и купил билет на большой пароход до Томска. Билет был на завтра, и Ярослав устроился в гостиницу. Погулял по Колпашеву. Город был двух-трёхэтажный, деревянный, очень зелёный. Центральные улицы вымощены кругляком. Нигде потом не встречал он такую мостовую.

Утром услышал, как кричат пробегающие мальчишки:

– Вовка! Космонавта-четыре запустили!

Вот дураки, подумал он. Не четыре, а три. Титов – второй. Николаев – третий… Но дальше оказалось, что именно четыре. Попович полетел сразу за Николаевым, на другой день.

Не медицина была судьбой этого слабого, нервного, мечтательного мальчишки. Судьба, до своего исполнения, – тайна.

Детство кончалось… Сначала юношу, потом мужчину, жизнь проведёт Ярослава Нестерова и краем обрыва, и горними высотами, и душным тоннелем. И через долгий, странный карантин. И через подземное царство. Но даже оттуда выйдет он – откуда не возвращаются. В смерть его не отпустит посвящение, пребывающее на нём с возраста одиннадцати лет, когда он впервые увидел Её – девушку из далёкого будущего. Видимо, художник тоже был из посвящённых. Не говоря уж об авторе того романа.

Все мы родом из детства, сказал Антуан де Сент-Экзюпери. И был прав – детство выдаёт судьбу каждому. В запечатанном конверте. Это оно решает, кем будет человек и как он будет жить. Что он даст человечеству и что жизнь даст ему.

Немногих детство посвящает в рыцари. И они всю жизнь, часто сами не ведая того, идут к своему предназначению. Бывает, отказываясь и от очевидных благ. И даже сорвавшись в пропасть, разбившись – отлежатся, выползут, окрепнут и продолжают свой путь.

Она будет приходить к Ярославу в самые страшные моменты, помогая пройти через бескислородные подвалы жизни. То словом, то взмахом руки укажет путь рыцарю, попавшему в беду.

Капитан Владимир Амбурцев принял вахту от второго пилота.

Сутки за сутками «Сибэрд» шла от Фобоса к системе Юпитера. Штурман проложил курс через пояс астероидов по более пологой, «быстрой» траектории, хотя и несколько более опасной. Впрочем, противометеорные локаторы корабля, сопряжённые с лазерными распылителями, были вполне надёжны.

Капитан окинул взглядом знакомую картину созвездий на обзорном экране. Цефей, Дракон, Лира, Геркулес… Юпитер находился под нижним обрезом экрана, где-то в Лисичке. Амбурцев принялся за рутинную работу вахтенного – дистанционную проверку систем. Зелёные огоньки выстраивались шпалерами: всё исправно. На корабле был отличный бортинженер, Тимофей Тагрин. С ним вместе летали уже семь лет…

Тяжёлый удар выбросил Амбурцева из кресла. На какое-то время он потерял сознание. Очнувшись, обнаружил, что лежит на правом штурманском экране, весьма неудобно упираясь головой в кронштейн вычислителя. Кресла экипажа торчали на боковой стене, смотрели в разные стороны. Капитан понял: сместился вектор искусственной тяжести.

Он дотянулся до микрофона.

– Всем сохранять спокойствие! Пассажирам войти в термокамеры. Экипажу собраться в центральном посту.

Он залез в своё «убежавшее» кресло. Протянул руки к вставшему торчком пульту управления и, лёжа на правом подлокотнике, запустил контроль герметичности помещений.

В дверь просунулся бортинженер Тим Тагрин. Недовольно дёрнул усом при виде опрокинутого набок центрального поста – и спрыгнул на стену, ставшую теперь несколько косым полом. Он тут же зашипел, вполголоса выругался и схватился за колено.

– Нашёл время ноги ломать, – сказал ему Амбурцев.

– Нет, командир, – отозвался Тим. – Нога – это не сейчас. Это тогда, при взрыве.

– Был взрыв?

– Да. Рванули, похоже, кормовые маневровые.

– Отчего?

– Будем выяснять.

– Что пассажиры?

– Не знаю. Я сразу сюда…

Показалась седая голова второго пилота Эдвина Фарнзуорта. В отличие от Тима, он внимательно осмотрел ближайшие стены, определил, за что хвататься, и осторожно спустился. Выглядел он нормально. Амбурцев и его спросил о пассажирах.

– С ними порядок, Владимир. Мария немного испугалась. Они все спали в каютах. Штурмана нашего ударило.

– Что с ним?

– Швырнуло на пол в коридоре. Без сознания. Переломов, вывихов нет. Я его пока передал пассажирам.

– А вы сами, Эдвин?

– Я ничего… Успел дойти до каюты, вошёл – и тут кинуло прямо на скай-мат.

– Удачно отделались… Так, разгерметизация в корме. Жилые отсеки целы.