Марк Москвитин - С мечтой не прощаются

Но они сами давно бы могли взорвать нас… – подумалось Амбурцеву. Или загубить каким-то иным способом. При их-то талантах… А они сделали добро. Но – скрываясь. А может, им просто надо, чтобы хозяева убрались побыстрее?

Ремонт заканчивался. Удалось «оживить» или заменить всё, кроме кормового тамбура и четырёх маневровых двигателей, потерянных безвозвратно – во всяком случае, до заводского ремонта. Чудесно обретённые КРАПы были протестированы и поставлены в обойму, система жизнеобеспечения восстановлена, проломы в корпусе заложены найденными на станции бронеплитами и заварены моль-сваркой. Проверяя манёвренность, Фарнзуорт произвёл перешвартовку корабля. В станцию теперь ходили через носовой тамбур.

Амбурцев, Тим и Морис пришли в агрегатную – доделать последние мелочи. Бортинженер и штурман ставили на место крышку блока регуляторов. Капитан обходил с тестером прочие устройства. Оказавшись около люка, ведущего в гравигенераторный бокс, он приостановился. Какое-то наитие заставило его взять монтажный ключ и вскрыть стеновую панель в метре справа от люка. Напротив этого места в боксе, как и в других помещениях технической зоны, стоял хитроумный комбайн Ротберга. Он контролировал картину полей. Некоторые его приборы были стрелочными. Да, вот они, механические тяги приводов стрелок – одна, другая, а вон там ещё одна… И все они, как и положено, шевелятся, ходят туда и сюда. Но – не плавно! Вздрагивают! В боксе кто-то есть. Он замер. Тихонько поставил панель на пол. Оглянулся на товарищей. Те собирали монитор обзора. Капитан вынул из кармана радиоблок. Вызвал Фарнзуорта. Второй пилот дежурил в центральном посту. Лена в радиорубке, ксенобиологи в своей каюте. Интерьеры, которые Амбурцев видел за их головами, не оставляли сомнений.

Подошли бортинженер и штурман. Тим протянул руку к кодовой клавиатуре люка.

– Стой, Тим! – остановил его Амбурцев. – Тебе зачем туда?

– Там импульсар от монитора. Вчера там его оставил.

– Погоди. Садитесь, ребята, отдохнём.

– Командир, мы не устали, – возразил Морис. – Импульсар подсоединим к разъёму – и все дела. Тогда отдохнём.

– Нет, штурман. Сейчас.

– Но почему, командир…

– Я так хочу, – простодушно улыбнулся Амбурцев.

Тагрин взял Мориса за плечо, пригнул к себе, прошептал на ухо:

– Миша, это приказ. Ты мало знаешь командира.

– Сидим, сидим, ребята, – сказал Амбурцев. – Отдыхаем. Тим, хоть бы анекдот рассказал…

Капитан всё поглядывал на чёрные проволочки жёстких тяг комбайна Ротберга. Наконец, он ещё раз всмотрелся, резко махнул рукой.

– Всё! Я отдохнул. А вы?

– Мы и не уставали… – пробурчал Морис.

В бокс они вошли втроём.

– Запах, как в станции… – отметил инженер. И забрал со стола импульсар монитора.

Амбурцев задержался, отступил назад и заглянул за корпус ближайшего генератора.

Там лежал небольшой овальный предмет, напоминающий радужное зеркальце. Капитан поднял его и несколько мгновений всматривался.

– Вот вы какие… – тихонько вырвалось у него. Смущённо усмехнувшись, он спрятал находку в карман и присоединился к своему экипажу.

Все дела были сделаны. Тим по привычке, уходя, окинул взглядом агрегатную. На его лице появилась озабоченность.

– Опять что-то не так… Когда приходили, не так было.

– Пол не косит! – воскликнул Морис.

– Точно. Нет чёртова косогора. Вектор тяжести выправился.

– Но мы же ничего с генераторами не делали!

Тим недоумённо развёл руками.

– У самих, значит, совесть пробудилась. Так бывает… Только в какой момент это произошло? Командир, ты не заметил?

– Заметил. Когда ты анекдот рассказывал.

Морис озадаченно смотрел на старших товарищей.

– Будем считать, – подвёл итог Амбурцев, – что это прощальный подарок… судьбы.

Капитан рассматривал «зеркальце». Это, в сущности, был женский портрет. Но… живой. Изображение всё время становилось больше, меньше, поворачивалось. Неуловимо менялась одежда. Блестели огромные неземные глаза. Юная женщина улыбалась, смеялась, что-то говорила. Иногда, кажется, пела. Но – всё беззвучно. В её лице жила текучая смена выражений: задумчивость, нежность, лукавство. Иногда – беспокойство и даже гнев.

Впрочем, – подумал он, – что мы понимаем в выражении лиц инопланетян?

Вот она медленно повернула голову. В упор глянула огроко-синими глазами между чёрными кулисами волос. Зрачки – чёрные бездонные колодцы неотвратимо, пьяняще притянули взгляд Амбурцева. Мелькнуло и погасло в сознании: этого нельзя… Властно обволокло непонятное, незнакомое чувство. Феерическая радость – но и что-то, сжимающее сердце. Он задохнулся. Рука с «зеркальцем» медленно опустилась.

– Что такое?.. – пробормотал он, не сразу приходя в себя.

На полу возле стола стояла мина – ещё пустая. Банки с бинарными компонентами он поставил в противоположные углы каюты. Их следовало, по возможности, всегда держать подальше друг от друга. В рейсе компоненты дьявольской взрывчатки ехали в разных отсекх. Иначе при аварии и от планетолёта, и от людей могло ничего не остаться. Вспышку, может, и заметили бы в случайно наведённый сюда телескоп. И, может, связали бы её с внезапным исчезновением «Сибэрд». Корабль и грузы списываем, людям – вечная память…

Докладывать потом не обязательно, решил он. Взорваться станция может от чего угодно. Всё-таки сто лет. А маленькая нехватка груза легко маскируется. Авария же была.

Тим не стал бы спорить. Но Эдвин, скорее всего, будет против. Морис… Он ещё мальчишка. Но мальчишка с характером. Неизвестно, чью сторону примет. Раскол, разброд… Нет, правильно, что я никому ничего не сказал. Ребятам совершенно ни к чему эта свинцовая гиря на душе. Как говорится, что моё – то моё… И потом до конца жизни ломать голову: герой ты или преступник? Лучше не думать, не думать…

Есть и другой вариант: сейчас отнести проклятые банки туда, где стояли, и до разгрузки забыть о них. И потом тоже, наверное, всю жизнь ломать голову: мудрость проявил или трусость?

Он машинально вертел в руках «зеркальце». Один бок его казался зубчатым из-за нескольких маленьких кнопок. Обратная сторона действительно была зеркальна, в неё можно было смотреться. Он чуть не вскрикнул: из «зеркальца» на него смотрел погибший два года назад отец. В следующее мгновение капитан сообразил, что это всё же он сам. Только здорово как-то постаревший.

Пикантная вещь, подумалось ему. Выбор между двумя выборами. А будущего знать не дано. Да уж, спаситель человечества…

Повинуясь чему-то новому, овладевшему им, он перевернул артефакт. Инопланетянка смотрела испытующе, чуть склонив головку к плечу.

– Аиу ту ира хасхе, Аэлита? – негромко спросил он её. Фантастику двадцатого века обожал с детства, многое перечитывал.