Александр Золотарев - Абсолютный узник

– Так, внимание! Начинаю обратный отсчет. Три, два, один, старт!

«Недолгий отсчет» – подумал Антон, и услышал:

– Есть матрица!

А потом…

Антон почувствовал, как чувства исчезли.

Несуразица получается – как можно чувствовать, если исчезли именно чувства? Но, ощущение организма действительно пропало. Как будто кто-то повернул выключатель. Одновременно с этим, изменилось и зрение. Зрительное поле сузилось и у него появились четкие границы, как если бы он смотрел в бинокль, а цвет значительно ослабел.

«Ну, вот! Как же я распознаю цвет флага?» – подумал Антон. И в этот момент Петровский нажал большую белую кнопку.

А через минуту произошла катастрофа.

Когда мы слышим слово «катастрофа», то представляем нечто очень шумное. Дым, огонь, пыль, осколки во все стороны. Но, эта катастрофа была очень тихой. Поэтому Антон ее даже не заметил. А остальные посчитали, что это просто неприятность.

–

Старт! – сказал Петровский, глядя на таймер.

–

Есть матрица!

–

Есть перемещение.

Петровский немного помедлил, посмотрел на Антона, вздохнул, и нажал белую кнопку.

На мониторе начала раскручиваться цепочка цифр, в какой-то момент она стала желтой, затем красной, и тут монитор вырубился.

Петровский чертыхнулся. Вернее – крепко выразился и возопил:

–

Борис! Что происходит?!

–

Не знаю, – сказал испуганный Борис.

–

Все работает?

–

Все работает нормально, никаких сбоев.

– Так! Говорил, чтобы второй монитор подключили, черти! Нужно было десять мониторов включить! Теперь мы как дураки – без таймера. Володя, что там у вас?

– Все нормально, нормально, – отозвался врач. – Все параметры в норме.

– Быстро тащите монитор!

В рядах исследователей произошло некоторое замешательство, затем несколько человек бегом кинулись из комнаты, а Петровский бросил взгляд на «паровой молот» и сидящую под ним фигуру Антона. И посмотрел на другие кнопки – на зеленую и красную.

Нажать, не нажать? Хорошо, хоть стартовый пульт сделали без привязки к клавиатуре и монитору. И на что нажать? Остановить ускоритель и зафиксировать Антона в будущем? Может быть, замедлить движение? Или вообще выключить матрицу и прекратить эксперимент?

Как быть без монитора? Забрать у медиков или физиков? Нельзя. Они обеспечивают работу системы, у них масса данных, а на его мониторе, как ни крути, всего один показатель. Плохо, что матрица ускоряется неравномерно. Скорость, со временем, как будто, растет. Да и сам процесс разгона плохо контролируется. Безалаберность! Да нет, плохая подготовка эксперимента! Монитор не зря крякнулся. Руководитель – идиот!

Вот возьмет, и уйдет вперед не на неделю, а на год!

– Как работает ускоритель?

– Активен.

– А стабильность, мощность?

– В пределах нормы… энергии немного больше берет, а так, – все как обычно.

Надо же, все как обычно, только энергии больше берет! С другой стороны – медики говорят, что с Антоном все в порядке. А если все в порядке, то пусть хоть на десять лет уходит, какая ему разница. Посмотрим, на сколько ушел, что увидел, и от этого будем танцевать.

Самое главное – продолжать эксперимент или нет? Выключим, и что? А если действительно сейчас получится, а потом не получится? Вот это паршиво.

А вдруг, вообще, компьютер полетит? Можем и не узнать, насколько он улетел. Нужно дождаться, пока принесут монитор, зафиксировать время, а потом уже выключать.

Зафиксировать на десять минут, как планировали, и все, – эксперимент состоялся! Петровский посмотрел на наручные часы. Господи! Он даже по ним время не засек! Кажется, прошло уже минут пять. Но монитор то, где?

– Ну, где там монитор?!

– Ищут! Уже два поломанных нашли.

– Да вы что, с ума сошли! В центре, что, мониторов нет?

– Есть, но мы все сюда перетаскали. А остальные закрыты в лабораториях. Вы же приказали на всякий случай всех лишних удалить, а лаборатории закрыть. За ключами пришлось бежать.

Петровский опять выругался.

Наконец открылась дверь и в зал внесли монитор. Его водрузили на стол рядом с погасшим, и попытались подключить.

– Разъем не подходит!

– Вон!

Еще несколько томительных минут ожидания, и, наконец, через шестнадцать минут с начала эксперимента в зал внесли монитор с нужным разъемом.

– Где взяли?

– У охраны.

– Ну ставьте, ставьте быстрее!

Монитор включили, его глазок загорелся и Петровский внезапно успокоился.

Семнадцать минут. Это приблизительно полгода должно быть. Ничего страшного.

Монитор наконец засветился синим цветом и на экране появились долгожданные цифры.

Много цифр.

И они очень быстро менялись.

Петровского вдруг прошиб холодный пот.

Он подавил в себе желание немедленно нажать красную кнопку и попытался сосредоточиться. Так, что это? Все-таки компьютер подвел, или это объективные показатели? Вот это секунды, это минуты, а это часы?!

Но все это так быстро меняется, что прочитать невозможно!

Петровский почувствовал как замолкли окружающие, затем ушли и другие звуки, и остался только отчетливый звон в ушах. Он встряхнул головой и решительно нажал на зеленую кнопку.

И красные цифры застыли.

Хоть это хорошо!

«Так, куда же он улетел? На сколько лет?» – подумал Петровский. – «На десяток миллионов, что ли? Интересно, конечно, что он там увидит». Он повернулся к врачам, сидевшим за несколькими столами.

– Как состояние?

– Вроде нормальное!

–

Что значит «вроде»?

Врач не ответил. Петровский повернулся к пульту. Борис уже держал в руках калькулятор и сосредоточенно шевелил губами.

– Сколько?

–

Сейчас. Шкалы не хватает. Сокращу.

–

Ну, что?

–

Сейчас.

Опять наступила звенящая тишина и через минуту все услышали:

– Так. Ничего себе! Пять миллиардов шестьсот девяносто три миллиона четыреста восемьдесят тысяч пятьсот три!

–

Чего?

–

Лет.

Петровский не нашел в себе сил даже присвистнуть.

Он ошеломленно посмотрел на неподвижную фигуру путешественника во времени, несколько секунд поколебался (пусть хоть что-то запомнит) и нажал красную кнопку.

Через несколько секунд цилиндр вздохнул и с легким завыванием поднялся вверх. Петровский и его свита быстрым шагом направились к подопытному путешественнику. Антон сидел, глядя прямо перед собой неподвижным взглядом.

–

Ну-с, как дела? – спросил Петровский наигранно бодрым голосом. Но Антон не ответил. Он продолжал сидеть как статуя.

–

Антон!

Никакого ответа. Петровский нагнулся к нему и посмотрел прямо в глаза – никакой реакции, глаза неподвижны. Петровскому стало нехорошо. Он потрогал Антона за руку – ничего. Тогда он повернулся к врачу: