Сергей Куприянов - Галоп

Макс умолчал, что после того случая конюха из конюшен поперли. С треском. Правда, выигрыш свой – и немалый – он получил. Потом, как говорили, он неплохо устроился в Австралии у одного богатенького заводчика.

– То есть у него был смех потому, что один массипо испачкал своим калом другого и жокеров тоже?

– Не только, но и это тоже. Ведь он же в итоге выиграл. Но почему это тебя так волнует?

Говорун вздохнул и заметно помрачнел.

– Это правильное слово. Именно волнует. И очень сильно. Ты сказал, что у вас смеются все?

– Ну, наверное, есть какие-то исключения, даже наверняка есть. Скажем, старые люди смеются реже, чем молодежь и дети, тяжело больные и еще кто-то, просто сейчас в голову не приходит, но, в общем-то, смеются все, чаще или реже. Для этого существуют специальные передачи на телевидении, выходят книги, журналы и вообще много чего.

– То есть в обществе это поощряется?

– Естественно. Так что тебя удивляет?

– Я не могу тебе это объяснить вот так, словами. Но я тебе покажу, если ты хочешь. Только предупреждаю – это тяжелое и небезопасное зрелище. Для тебя. Я не знаю, как на тебя это может подействовать. Поэтому рядом с тобой кто-нибудь встанет, чтобы контролировать твою реакцию. Поэтому решай. Пока ты можешь это сделать.

Реакцию на смех? Странно. Но Макс был так заинтригован, что согласился не раздумывая. То, что он, похоже, поступил опрометчиво, он понял, когда в закуток, где они сидели, вошли два крепких мужика, при появлении которых пламя масляного светильника метнулось, словно от испуга. Они решительно и молча прошли и встали за спиной Макса.

Ну что ж, если они так боятся смеха… В конце концов, это их проблемы.

– Тебе, наверное, будет лучше, если ты закроешь глаза.

Макс пожал плечами и глаза закрыл.

«Кино» началось сразу же.

Берег очень большого озера или моря, хотя, скорее всего, это озеро, потому что, во-первых, на горизонте видны горы, во-вторых, волны маленькие, чуть ли не рябь. У воды около пятнадцати аборигенов, все сильно загоревшие. Пятеро мужчин, стоя по колено в воде с луками наизготовку, занимаются рыбалкой, высматривая добычу. Время от времени то один из них, то другой что-то достает из мешочка на поясе и бросает в воду. Подкормка. Две женщины и мальчик лет шести-семи стоят у самой воды возле двух больших корзин, в которых уже лежит пойманная рыба, прикрытая мокрыми листьями. Остальные разбрелись по берегу, что-то ищут. Место дивное, прямо курортное. И вся картинка такая донельзя идиллическая, умиротворяющая. Прямо первобытный рай.

Происходящее «снимают» с разных точек, поэтому планы то и дело меняются. Только не прерывающийся звуковой фон – шелест воды, крики птиц, шелест деревьев и редкие человеческие голоса – свидетельствует о том, что течение действия не прерывается.

Один из мужчин подстрелил очередную рыбу и выхватил ее из воды. На некоторое время все внимание приковано к нему и его добычи, которая пару секунд спустя летит на траву, где ее подбирает мальчишка и относит одной из женщин.

Видимо из-за этого эпизода ни одна из «камер» не зафиксировала изменение в поведении крайнего справа рыбака. Он выронил свой лук и стрелу, которые лежали рядом с ним, на поверхности воды, он них еще круги расходились, и весь как-то странно подергивался, порывисто вертя головой, не то прислушиваясь, не то пугаясь. Звуковой фон резко изменился, наполнившись гомоном толпы. Теперь все, и на берегу, и в воде, смотрели только на него, а одна женщина, схватив ребенка за руку, поспешно повела его в кусты, что-то на ходу приговаривая. Но этот маленький эпизод был показан мельком, словно кто-то обернулся лишь для того, чтобы удостовериться. Теперь все смотрели на выронившего оружие рыбака, продолжающего подергиваться.

Это продолжалось считанные секунды, потому что его сосед, прицелившись, пустил стрелу в его сторону, угодив точно в шею. Да и то сказать, расстояние между ними не превышало четырех метров.

Раненый инстинктивно схватился руками за шею и стрелу, а к нему уже неслись трое, высоко вскидывая ноги и поднимая фонтаны брызг. Абориген, заметив их приближение, сделал было попытку убежать, но ему это не удалось. Первый, тот, который стрелял, метнулся к нему в прыжке и повалил в воду, окрасившуюся в розовый цвет. Двое других, опоздав ненамного, помогли ему, топя раненого и что-то делая руками под водой. Сопротивлялся тот недолго. Вскоре мужчины, подбирая на ходу оружие, пошли на берег. Женщины, подхватив корзины и детей, двинулись к кустам. Судя по тому, что тело, оставленное в воде, показано не было, никто на него не оглядывался.

Ну и где тут смех? Пьяный оператор перепутал носители?

– Я что-то не понял, – сказал Макс, открыв глаза. Говорун пристально смотрел на него. – Что это было?

– Ты ничего не почувствовал?

– А что тут можно почувствовать?!

– Совсем ничего?

Вопрос был задан таким тоном, что Макс почел за лучшее прислушаться к себе, к своему состоянию. Ничего. Если не считать дискомфортного ощущения из-за того, что двое здоровяков продолжают торчать за его спиной.

– Абсолютно! Теперь объясни, что все это означает. За каким дьяволом они его укокошили? И при чем тут смех? Или это у тебя такая шутка юмора? Так вот, мне не смешно. И скажи этим, чтобы валили отсюда.

– Не смешно? – удивился говорун, проигнорировав последнюю фразу Макса.

– А чего тут может быть смешного? Слушай, а может, это все подстроено? Ну, такое кино. И тот мужик жив и по сей день здоров?

– Он не был здоров. У него было такое же состояние, как у тебя во время смеха.

Секунду Макс пялился на говоруна, пытаясь понять смысл услышанного. А потом его пробило. Так, кажется, он давно не пугался. Обернувшись, он увидел, что один их «санитаров» держит в руке приличных размеров тесак. Хорошо же они контролируют его реакцию!

– Ни хрена себе, – пробормотал Макс.

Эти двое готовы были убить его, так же, как того рыбачка, если он… А что если-то? Вот именно – что?!

– Что такое кино и вот это «ни хрена»?

– Чего? Слушай, Ин, я малость не понял. Ты тут чего, меня на ножи хочешь поставить? Или это у тебя тоже юмор? – Макс ткнул через плечо большим пальцем.

– Мы не можем рисковать, имея дело с опасностью массовой болезни.

– Эпидемии, – механически поправил Макс. – Это и есть массовая болезнь. Стоп. О какой такой болезни ты говоришь? Ты имеешь в виду смех?

– Его проявления.

– Какие? Какие могут быть у смеха проявления, кроме собственно смеха, пусть громкого, и хорошего настроения? Слушай, я так больше не могу. Скажи им убраться. Ведь эксперимент закончен? А? Или опять будем кино смотреть?

Черт его знает, может, парни и сами поняли, а то и говорун дал им команду, но оба здоровяка вышли из-за спины раньше, чем Макс закончил свою тираду.