Ирина Дедюхова - Повелительница снов

Может быть, такого бы и не произошло, ведь даже крах ГКЧП Варе на кафедре все же простили, но коллег доконало Варькино новоселье. В то время как им третий месяц не платили заработную плату, Варвара переехала из общежития сразу в трехкомнатную квартиру! А, пригласив преподавателей кафедры на торжество по этому случаю, она угощала их балыком и икрой! Варька уволилась из института. Вот тебе и хлеб с маслом!

Теперь Варе надо было думать о новом куске хлеба. Она так устала что-то организовывать сама, ей уже просто хотелось спрятаться за чью-то спину. Она умела отлично держать чужую спину, этот человек при ней мог бы быть уверен за свой тыл. Только где же найти такого человека? Она все искала, искала, но никак не могла найти того человека среди живых. Через полгода к Варе вернулся из Москвы муж. У них всегда были дружеские отношения, которые в тот момент переросли во что-то вроде любви, но без прежней страсти. Алексей был потрясен ее достижениями на ниве укрепления материально-технической базы их семьи. К его приезду она даже купила машину, при помощи своего приятеля, который убедил руководство продать новенький седан по балансовой стоимости Варьке. Так он рассчитался с ней за то, что она курировала двух его придурков-сыновей в институте. Алексей с трудом устроился на государственную службу, где еще до него начались задержки с заработной платой, поэтому на его заработок ей рассчитывать не приходилось.

Варьке надо было кормить семью хотя бы не балыком, а чем по проще. Хорошо, что с поднятого ею огорода они имели картошку, овощи, другие консервированные припасы, хранившиеся в яме в гараже Галины Петровны.

Помня о своем печальном опыте собеседований в крупных фирмах, банках, фондовых биржах, она даже не пыталась устроиться туда. Ей нужна была небольшая крепкая шарашка. Только там она могла бы спокойно работать, только там, где каждый отвечал за свой участок работы, ее могли бы оценить по достоинству. Она опять стала искать среди знакомых, бывших однокашников подходящих себе соратников, пыталась восстановить связи, значительно поредевшие за шесть лет ее аспирантуры. С огорчением она должна была констатировать, что работать с ней не хочет практически никто. А многие даже были рады ее просительному тону, ее затруднительному положению.

Действительно, что она о себе думала, что понимала? А вот они по аспирантурам не ездили, шибко грамотных из себя не изображали, а теперь у них итальянский офис и «Вольво» во дворе, а она в дешевеньком, самошитом костюмчике на готовое напрашивается! С плохо скрытым злорадством ее расспрашивали о работе с прежними партнерами. Никто не понимал ее чистоплюйства по отношению к ним. Как можно было добровольно оставить свой законный кусок? А раз ты не от мира сего, значит, что-то не то у тебя с головой. Кто же возьмет на работу полоумного бухгалтера?

Варькины нервы стали потихоньку сдавать. Лариса, учившаяся с ней когда-то в классе и работавшая теперь на блатной должности в аптекоуправлении, устроила ее в центр психологической разгрузки в группу женщин, самостоятельно занимавшихся бизнесом у них в городе. На этих занятиях Варя, утопая в мягком кресле, и, оглядывая нервных, холеных дам, пыталась с закрытыми глазами, по требованию женщины-психотерапевта, представить абсолютно ровную снежную равнину. Но вместо этого она все время видела только расхлябанную степь, изрытую оврагами и балками, и баб, тащивших мешки с житом на плечах.

Как-то она шла по улице, погруженная в невеселые размышления, и вдруг рядом с ней притормозил новенький темно-синий "Рено".

— Варвара! Своих не замечаешь! — заорал ей из чужой заграничной машины Сашка Касихин. Остановившись, она с удивлением смотрела на почти незнакомого мужика, с улыбкой распахнувшего ей дверцу машины. Он был из давнего прошлого, о котором она старалась не вспоминать. Когда-то они учились на одном потоке. Звезд он с неба не хватал, но с деревенским трудолюбием отпахивал все занятия. Был душой общежитской компании, в которую Варя, конечно, как городская, была не вхожа. Его взяли в армию после завала сессии на третьем курсе.

— Ты чего такая смурная? Красивая баба идет по улице, так все отпадать должны, а не шарахаться от ее озлобленной рожи! Садись в машину, я подвезу.

Она уже несколько раз сталкивалась с панибратством тех ребят с их потока, которые в годы учебы даже не смели на нее взглянуть. Теперь, обзаведясь семьями, постарев, заматерев, они держались с ней раскованно, сразу принимали тон закадычных друзей, которым есть что вспомнить. Так сказать, тон дружбы с подтекстом. Ее похлопывали по спине, прижимались к ней всем телом на правах однокашников, смачно целовали в губы при встрече. Очевидно, молодость уходит вместе с комплексами. Они перли на нее теперь, как танки, четко придерживаясь, однако, очерчиваемых ею границ дозволенного. Варька опасалась этих встреч, не зная, что же ждать от них в будущем, поскольку считала, что у них не было прошлого.

— Я, Саш, иду, сама не зная куда. Думаю вот, чем буду кормить семью, когда деньги кончатся.

— Так ты ведь, по слухам, таким оборотистым дельцом стала! Где только я о тебе не слышал! Ты же, по моим подсчетам, вся раскрученная и навороченная!

— Я не у дел, Саша. А, кроме того, я устала тянуть все сама. На работу меня никто не берет, все боятся.

— Да, такой как ты испугаешься. А дети у тебя есть?

— Девочка, шесть лет.

— А моему — одиннадцать будет! Давай, поженим?

— Прямо сейчас?

— А чего тянуть? Они сами ведь потом могут и передумать!

— Сашка! Ты такой же болтун!

— Ну, повеселела, наконец-то! Поехали-ка ко мне, там и поговорим, заодно с Веркой повидаешься. Варь, ты стала такой бабой, такой…

— Какой я стала бабой? Комплимент сказать решил, что ли?

— Могу же я сказать что-то, пока жены рядом нет. Варя, от тебя мертвый поднимется!

— Спасибо на добром слове, Александр!

Сашка тогда не сдал сессию потому, что влюбился в второкурсницу Веру из их общежития. Признаться и по-человечески поухаживать за симпатичной глазастой девчушкой Сашке мешал какой-то дурацкий молодеческий гонор. Он задирал Веру, доводил ее глупыми шутками и толчками до слез. Это такая колхозная манера у него была ухаживать. Но каждый парный танец на вечерах в общежитии он сычом смотрел — стоит Вера у стенки, или не стоит. Если она, набравшись храбрости, шла с кем-нибудь танцевать, драка на танцах была обеспечена. Сашка тут же выводил соперника на разговор. И еще он все время приходил к ней пьяным. Смотрел мутными глазами, молча уходил. Над Верой уже стали смеяться в общаге. Никто к ней не подходил, все знали, что она — Сашкина.