Андрей Чвалюк - Сигналы утонувшего маяка

Во время первого же боевого рейда корабль, на котором находились только закончившие учебку Иван и Тирес, попал в засаду изолятов и получил пробоину в кормовом отсеке. Взрыв снаряда спровоцировал пожар. Экипаж всеми силами боролся за живучесть. Даже часть орудийных расчётов перебросили на борьбу с огнем. В одну из таких команд и попал Иван. Сбивая языки пламени углекислотным огнетушителем, он первым заметил лежащее на палубном настиле машинного отделения тело. И пока остальные тушили пожар, Иван растаскивал стальные балки, которыми был частично присыпан Тирес. Все бы ничего, но оторвавшийся при взрыве рамный шпангоут [5] Шпангоут – металлический поперечный элемент жесткости обшивки корпуса корабля служащий опорой для несущих продольных связей. при падении воткнулся в настил именно в том месте, где находилась стопа моряка, и отрубил ему все пальцы на левой ноге. Иван вытащил друга из задымленного отсека до того, как тот успел задохнуться или истечь кровью. Остальным мотористам повезло меньше.

Пожар смогли потушить. Поврежденный корабль остался на плаву и, дождавшись прихода помощи, был отбуксирован в порт. Тирес выздоровел, но быстро передвигаться уже не мог, и был демобилизован по состоянию здоровья. Ему предлагали канцелярскую должность в штабе флота, но он отказался и продолжил работать механиком, но уже в качестве гражданского специалиста. С тех пор прошло почти три года, но при каждой встрече с Иваном Тирес спрашивал, не находил ли тот его пальцев, или просил передать им привет, когда тот вернется на корабль. Иван понимал, что черный юмор над собственным увечьем помогает Тиресу удерживать психику в равновесии, и, как настоящий друг, всегда подыгрывал ему. Вот и сейчас не растерялся.

– Хорошо служат, мизинец отличился в недавнем бою и представлен к награде.

– Вот молодец, – радостно воскликнул Тирес, – весь в папочку.

Чернокожий парень встал и хромая начал обшаривать развешенную на стульях одежду. Сначала предмет гардероба рассматривался на вытянутых руках с разных сторон, потом обнюхивался и отбраковывался. После двух минут поиска механик нашел спортивный костюм, вид и запах которого удовлетворял его минимальным запросам. Он быстро облачился, натянул на ноги старые кеды и заявил, что готов к культурному мероприятию.

– Хотя нет, нужно сделать еще кое-что.

Тирес выбежал из комнаты и через мгновение вернулся, держа в кулаке пучок вялых листьев и соцветий. Иван в жесте отчаяния прикрыл ладонью глаза. Шанс выживания цветочных кустов возле дома стал совсем мизерным.

Принесенный гербарий Тирес бросил на прикроватный столик. Сидящая там полуметровая сороконожка осторожно приблизилась к подношению и, недолго думая, принялась за еду.

– Она ест земные растения? – удивленно воскликнул Иван.

– Она ест любую органику, – не без гордости ответил Тирес.

– Когда-нибудь она и тебя сожрет, – покачал головой Кузнецов.

– Нет, ты что! – возмутился Тирес. – Щелкунчик меня любит.

Он протянул руку и погладил членистоногое по блестящему коричневому панцирю. Реликтовая сороконожка оторвала голову от еды и громко щелкнула жвалами, не то подтверждая, не то опровергая слова своего хозяина.

Парни вышли в коридор. Тирес прикрыл дверь в комнату, потом подошел к циновке, лежащей возле порога, и, нагнувшись, начал отрывать от нее небольшие кусочки. Иван просто задохнулся от возмущения.

– Так просто, – наконец-то смог произнести он.

– Хочешь что-то спрятать – положи на самое видное место, – ответил Тирес.

Он набил карман спортивных штанов сухими водорослями, подмигнул Ивану и вышел из дома.

– А дверь ты не собираешься запирать? – крикнул Кузнецов вслед удаляющемуся товарищу.

– Не-а, – ответил Тирес, который уже хромал в сторону автобусной остановки, – может соседям что-нибудь понадобится.

Иван еще раз окинул взглядом свалку в прихожей, постарался вспомнить, что он видел внутри комнат такого, что может понадобиться другим людям, и, недоуменно пожав плечами, бросился догонять товарища.

Во время поездки Иван пытался взывать к разуму Тиреса. Выдвигал аргументы о незаконности и наказуемости распространения наркотических веществ. Но тот только отмахивался, ссылаясь на свою глубокую бескорыстность, которая не позволяет ему принимать мирские блага в ответ на подаренную щепотку радости.

– Это не продажа, а угощение, а значит – перед законом я чист. И вообще, ты мне не мамочка, так что хватит читать морали.

Тирес набросил на голову капюшон и уставился в окно автобуса, показывая, что разговор окончен. Ивану не осталось ничего другого, как тоже сосредоточиться на разглядывании проплывающих за окном пейзажей.

Атолл, опоясывающий кольцом древний вулкан, так и назывался – Кольцо. Его ширина варьировалась от двух до двух с половиной километров, а в некоторых местах, где отступающий в процессе терраформирования океан обнажил пологое дно, пространство было еще шире. Сама же окружность протянулась без малого на 50 километров и еще на заре колонизации была поделена на сектора, между которыми курсировали автобусы. Примерно четверть всей территории Кольца занимала промзона, которая раскинулась в северной части атолла. На ней располагался нефтеперерабатывающий комплекс, газгольдеры, склады топлива, работающая на мазуте электростанция и предприятия коммунальной инфраструктуры. Еще четверть территории, западнее промышленного сектора, было выделено под жилую застройку. В центре города преобладали стеклобетонные многоэтажные здания, административные сооружения и конторы колониальных предприятий, учреждения культуры и образования. На окраинах жилой зоны, вдоль идущей по всей окружности острова дороге, стояли небольшие частные домики. Несмотря на окружающие их пасторальные пейзажи, большинство строений пустовало. Страх перед морскими десантами изолятов еще не выветрился из памяти, поэтому люди старались держаться скученно и селились поближе к расположениям воинских частей и стационарным огневым точкам, охраняющим вход в гавань. Небольшое пространство занимали фермы, где выращивали земные растения и разводили животных. Поля были накрыты специальными мелкоячеистыми сетками, которые не только рассеивали яркий свет местного светила, но и хорошо пропускали атмосферные осадки. Однако урожаи были скудными. Бедные местные почвы и слишком жаркий климат не способствовали интенсивному земледелию, зато широко культивировались полезные водоросли. Практически вся внешняя часть мелководья острова была отдана под водорослевые фермы. Часть их урожая шла в пищу людям и животным. Из них делали натуральные ткани, лекарства, удобрения. Некоторые виды использовались для получения йода и соды.