Людвиг Герхард - Я – Корэф, роботсмэн. Роман из будущего

Анжи решилась первой, как и положено хозяйке:

– Привет, Корэф! Надеюсь, ты здесь не случайно?

– Нет.

– Тогда зайди.

Анжи пропустила Корэфа мимо себя и затворила дверь. Корэф только открыл рот, желая оправдаться за внезапное появление:

– Я…, – но Корэф не успел продолжить, как Анжи быстро перебила:

– Решил продолжить интервью? Есть ещё о чём поговорить?

– Да. Я пересмотрел все в памяти твои вопросы. Мои ответы мне показались не точны. Ты предложила непростые темы. Я бы ответил по-другому.

– Видишь ли, Корэф. Меня устраивают не продуманные ответы, а сказанное спонтанно, сразу, под первым впечатлением, экспромтом, без внутренней критики или цензуры. Писать не будем интервью. Я заметила, ты не равнодушен к прекрасному. Что в предпочтении у тебя: поэзия, музыка или живопись?

– Все три. Люблю я также точные науки. Люблю природу. Ещё красивых роботсвумэн.

– Все роботсвумэн хороши.

– Да. Но я люблю далеко не всех. Все разные, даже в красоте. Сам не понимаю, почему не всем я восхищаюсь. Красиво всё, но я люблю не всё. И женщин я люблю не всех. И если сплю, не значит, что люблю, и, если сплю с одной, не значит, что не люблю другую.

– Ну это же нормально было для людей! А роботсмэны как живут?

– Так все, по-моему, живут, и тянется всё это триста лет. А что ещё нам делать? Работа есть у каждого. Она рутинна. Ничто мы изменить не в состоянии, когда что-либо изменить запрещено. Всё производство связано лишь с восстановлением роботов и роботсмэнов. Нам ничего не нужно. Лишь энергия и обновлённые тела. Нам нет износа потому, что всё в нас, даже электронный мозг, на полном обновлении. Лишь память со старыми программами перезагружается в новый агрегат. Мы ощущаем вечность жизни. Когда здесь с нами жили люди, наверное, Анжи, ты тоже помнишь то золотое время, мы хоронили их и снова жили с их молодыми дочерьми, потом и с внучками, а наши роботсвумэн, наверное, и ты, вы спали с их мужчинами…

– Я?! – вдруг краской вспыхнула Анжи и приложила нежную ладонь к груди. – Я… я плохо помню. Меня в то время только, видимо, собрали.

– Да, я вижу по тебе. Ни опыта, ни интереса. Какой-то айтишник так пошутил с тобой, затолкав в твой мозг страх сближения с роботсмэном. Но надо страх преодолеть. Иначе можешь вечно жить и так и не познать самых прекрасных ощущений жизни, что люди от себя нам щедро передали.

– Не знаю! Тут ты прав. Но я себя другому посвятила – науке. Мне роботсмэны интересны в интеллекте. Такие перлы слушаю порой! Такие мудрости и речи красоту! Совсем не ожидала. На улице перед собой как будто вижу серую толпу. А каждый по отдельности – уже букет, которым можно хоть часами любоваться, разговорив его одним вопросом, которым глубоко его затрону. И неожиданным становится ответ, в нём мысль не тонет. Так, тёплый луч весны вскрывает почку или бутон, и буйным цветом, и листвой покроет крону.

– Ты интересная. На всех знакомых роботсвумэн не похожа. Их если что интересует, так это, кроме с нами переспать, куда-то съездить, где-то побывать. Да и там тоже с кем-то переспать. Им хочется сменить лишь обстановку и партнёров. Нет, на работе они умные вполне. Вообще, мы добросовестней людей. Единственно, мы топчемся на месте. Если с тобой нам откровенно говорить, то наша жизнь без секса была бы так черна и беспросветна… В прочем, и с сексом стала очень многим уже невыносимой эта вечность. Как будто бы всё есть, чего не пожелаешь, и есть свобода выбора. Многообразие утех и развлечений. В труде ты ценен, обновляем, нет притеснений. Быт прекрасен.

Анжи задумалась и неспеша произнесла:

– В богатстве жизни скрыта бедность, души блаженной нищета.

Корэф молчал. Потом и он свой сделал вывод:

– Разнообразие становится ничтожным, когда нет в жизни перемен!

Молчали оба. Каждый думал о своём. Долгое молчание нарушил первым Корэф:

– Боюсь представить, что может случиться, если роботсмэны вдруг не выдержат и бросятся на смерть. Боюсь, но это вероятно. Ещё в четырнадцатом веке поэт Петрарка как бы о нас, о роботсмэнах написал: «Там, где дни облачны и кратки, родится племя, умереть которому не больно». Мне страшно иногда. Я ощущаю напряжение в моих товарищах. Как будто что-то назревает в них. Серая, сплошная облачность нашей жизни в них может вызвать взрыв. Все с радостью пойдут на смерть и будут равнодушно таких же убивать. Не знаю, думает ли об этом наш Совет. Возможно, думает, возможно, нет.

Анжи встала и отошла:

– Послушай, Корэф. Мы с тобою заболтались. Давай ложиться спать. Чтоб ты не бегал по ночам. В той комнате есть всё для сна и подзарядки. Прощай до завтра. Утром на работу. У меня с утра полно интересных встреч, и я должна подзарядиться.

Анжи развернулась и ушла в другую комнату. Корэф постоял минуту молча. Ушёл к себе, разделся и лёг в удобную постель.

«И всё же странная она», – он с этой мыслью отключился – сработал таймер в голове, но Корэф был уже во сне.

На утро Корэф с Анжи быстро попрощался и на работу убежал.

Но к вечеру ещё не знал, куда идти и с кем встречаться. Он не был в состоянии понять себя или чего он хочет. Загадочность Анжи его смущала, но не настолько, чтобы мучиться так сильно. Причина была в другом. Но в чём?!

А в это время Риннэ во гневе молнии метала.

– Алло, я слушаю.

– Привет, Корэф! – от радости Риннэ привстала. – Ты от меня сбежал! Я жду тебя. Одна скучаю дома. Лети ко мне скорей!

– Иду.

Риннэ расположилась на диване в ожидании Корэфа.

«Сейчас войдёт!» – она воодушевилась.

Отрылась дверь. Вошёл Корэф. Риннэ заметила, он был подавлен чем-то.

– Случилось что?

– Нет, ничего, – с поддельным равнодушием ответил Корэф.

– Произошло. Я вижу. Так что же именно?

– Да просто настроение упало, – пожал плечами Корэф.

– Поднимем! Садись здесь, рядом. Ну иди ко мне… Милый, чего же ты стоишь посередине? Присядь ко мне. Поговорим.

У Корэфа в ответ мелькнуло в голове:

«Всего мне меньше этого хотелось» – но подчинился после уговоров.

Риннэ придвинулась к нему и руку положила на плечо, потом и вся к нему пушистой кошечкой прижалась. Корэф не напрягался, не возражал, но и интереса не проявлял, о чём-то думал. Вдруг признался:

– Риннэ, я не в духе. Какое-то предчувствие меня гложет. Я не пойму, как будто что-нибудь должно случиться. Но не пойму я, что.

– Сейчас мы всё узнаем, – замурлыкала подружка, и пробежались пальчики по Корэфа плечу.

– Ты где-то без меня ходил после работы. И время проводил. Нескучно с кем за столиком сидел? Глаз на кого ты положил… и руку? С кем встретился глазами, что отвести не смог? Потом куда пошли? Вы к ней пошли, я вижу! Я вижу, ты сдержал мне данные слова. Ты побежал во тьме домой! – у Риннэ от радости такой раскрылись широко глаза, глубокий вздох в груди и восхищение любимым. – Ты стоек, милый, верный слову своему и мне! Давай, я помогу тебе раздеться… Ты на меня не смотришь?.. Задумался?.. Молчишь?.. О чём?.. Ах, неужели? Всё-таки о ней… А что ж я сразу не увидела?! Ты всё же прикоснулся к ней! Рукой к груди, потом к щеке! Но ты молчишь! Ни слова в оправдание?! Ты снова к ней пришёл! Её ты полюбил! Теперь ясна картинка. Ты хочешь от меня уйти!