Людвиг Герхард - Я – Корэф, роботсмэн. Роман из будущего

– Прости, Риннэ.

– Ты вырвал сердце из моей груди!

– Риннэ, оставь. Откуда пафос?!

– Не знаю. В памяти осталось от людей, – задумчиво произнесла Риннэ.

– Сама ты виновата. Себя вини за то, что «вырвано из твоей груди». Ты просто злоупотребила доступностью моего интерфейса и влезла в память. А я, дурак сидел и вспоминал. Вернее, размечтался. Ты сидела рядом, как в кино. А если бы ты в душу не залезла, возможно, всё во мне перегорело. И потихоньку всё наладилось опять. А так…

– Давай забудем и наладим отношения, как прежде!

– Как прежде уже не выйдет. Ты меня опустошила. К тебе стал равнодушен. Доверия не стало. Теперь уж точно, давай забудем всё, что было. Ты будешь так же поступать со мной всегда, и у меня не будет собственного внутреннего мира. Ты считываешь мысли без труда. Теперь я для тебя закрыт. Ты больше не проникнешь в мою душу. Я всё-таки устроен быть свободным.

Корэф поднялся, сняв с плеча чужую руку, и вышел быстро и решительно. Он торопился потому, что знал Риннэ. Промедлит, и она успеет вырваться из шока и вцепится в него, не оторвать.

Риннэ осталась на софе сидеть. В отчаянии опустились на прижатые колени сложенные вместе руки. Глаза уставились уже не в дверь, куда-то в стену. Следа не стало от самоуверенной и гордой роботсвумэн. В ней что-то медленно происходило. Она искала считанный соперницы портрет. Искала в центральной базе данных, но не нашла.

«Но так не может быть! – схватилась Риннэ. – Нет, почему же, может, если это человек», – злорадно прозвучал ответ. Риннэ стучала каблучками по квартире, руками грудь обняв и в размышлении голову склонив. Страх потерять его, любви лишиться – ревность её по комнате метала. Вдруг круто повернулась и произнесла:

– Ну с этой-то я справлюсь быстро! Без труда. Я знаю офис, где они сидели, и сообщу полиции об этом. Полиция пусть её найдёт и изолируют. Отправят к жалким её людишкам в их лагерном раю в горах. Пусть там, вдали, стареет и ветшает. Я поборюсь! Мой Корэф! Мой! – от бешенства Риннэ метала молнии в коротком замыкании.

Как ноги привели его к Анжи, Корэф не помнил, но он стоял перед её дверьми. Анжи открыла. Корэф как ворвался, не поздоровался:

– Анжи, хочу тебе сказать, с тобою поделиться. Мне тревожно.

– Садись. Я слушаю.

– Мне кажется, должна беда случиться. Предчувствие во мне наружу рвётся. В себе не в силах удержать. Анализ всего, что происходит как часть истории глобальной на планете, привёл меня к ужасным заключениям. Пока всё выглядит красиво, мирно. Но держится всё это на последних нитях. Я знаю хорошо историю, я знаю хорошо и роботсмэнов. История всё время повторялась. Война и мир чередовались. Мне кажется, я знаю, почему. Из-за звериного происхождения людей. Но люди создали и нас себе подобно.

– Ты прав, Корэф. Мораль людей ничем не отличалась от звериной: отнять и поделить добычу, главенствовать и царствовать над всеми, других заставить на себя трудиться. Тогда добро от зла не отличались. Добро творилось злом и добывалось причинением зла. Потом мораль очеловечилась, зло стало аморальным. И всё равно, мораль – это вуаль, которая звериность прикрывает как фиговый листок, сдуваемый ветрами. Её полупрозрачность провоцирует инстинкты. Под маской праведности скрывается всегда флакончик с ядом зла. Смешались представления людей. Не различают в большинстве, кто добр, а кто злодей.

Корэф кивнул и как бы сам с собой заговорил:

– Роботсмэны позволили всего достичь бескровно. Мы, роботы, своим рождением решили человечества проблемы.

Анжи присела рядом:

– Да, дождались золотого века, когда разрешалось не работать и жить в достатке! Проблемы вдруг возникли посерьёзнее, когда все поняли, что стали не нужны. Необходимость в человечестве отпала! Вот это стало катастрофой! Тогда свой творческий потенциал, свою неугомонную энергию люди перенесли в увлечения и занялись любимыми делами. Гигантскими как заводы стали клубы по интересам. Все бросились туда!

– Конечно, как не помнить! Не могут люди без заводов. Как завели, так не закроют никогда. А где ещё творить, где создавать?! Что музыку, что космолёты.

– А знаешь, с чего всё это началось?

– С чего же?

Анжи помедлила с ответом, улыбаясь:

– Как ни звучит смешно, всё началось с создания секс-роботов. Если не удалось любовью мир спасти, ни красотою эфемерной, то сексом удалось. Секс-робот очень популярен был. Вся молодёжь на нём свихнулась. Потом был создан сексотрон – секс-робот, доведённый до совершенства красоты и силы. Он стал суррогатом сексуального партнёра для сокращения числа людей. В семье подростков приучали к секс-роботу, чтоб избежать порочащих скандалов.

Корэф привстал от удивления:

– Так вот кому наш квантовый компьютер в голову вложили! Его заполнили богатством интеллекта, и мир тогда своих мечтаний совершенство получил, способного работать днём и ночью. Так создан был и я?! Из сексотрона, из бесправной шлюшки сделали рабочий класс?! Хорошо ещё, что сообразили два гендерных варианта сохранить: роботсмэн и роботсвумэн!.. Так, значит, хобби у людей лишь паузами стали после секса с нами?! – на лице Корэфа остановилась улыбка разочарования.

Анжи подхватила:

– Но на семье всё это новшество споткнулось. Секс человека с роботсмэном стал разрушать семью. К тому же в людях стал угасать инстинкт продолжения рода. И численность молодёжи стала падать, и дети стали редки. Всё выглядело как вымирание людей как вида.

– Да, я помню. Но, Анжи, до этого была реальностью демографическая катастрофа! Живую, дикую природу оттеснили в загоны в ботаническом саду! Раньше демография регулировалась пандемиями, голодом и войнами. Да чем угодно! Способов бесчеловечных было много. Чем только человечество не сокращали! Ничто проблему не решало. Тогда в пробирку что-то добавляли и плодовитость у людей упала. Это могло для человечества закончиться печально. Инстинкт так просто не убить. Предел установился бы инстинктом.

– Но что же так людей притягивало к роботсмэнам?

– Видишь ли, Анжи, интеллигентный секс-партнёр не мучился мигренью, и не кивал на переутомление, и был всегда готов к любым капризам. Вот, что подталкивало людей к сексу с нами.

– Это верно. Даже феминистки бороться перестали, растворились. Ведь женщины мужчинам стали не нужны. Сперва возникли как бы в шутку семьи с нами. Другой морали ценности пришли.

– Мораль другая? – Корэф удивился. – В нас они мораль свою вложили! А сами сбежали! Бросили на нас любимую планету!

– Ах, Корэф, не всё ты знаешь. Людей изгнали.

– Кто?!

– Наши роботсмэны. Их создали не только для замены в труде и сексе, но и к управлению планетой. В те времена защитники природы, экологи овладели большинством во власти, продвинули законы для защиты окружающей среды от пагубности действий человека. Человек объявлен был вредителем природы, паразитом на её несчастном теле.