Людвиг Герхард - Роботсмэн. Сто лет спустя

– Этна! Дитя моё! Живи со мной спокойно. В тебе вся красота Вселенной, вся нежность и вся страсть. Не ценишь ты себя. Нет для меня мощней магнита. Нет гравитации сильнее, чем притяжение к тебе. Не выдумай себе соперницу. К фантазиям так люди склонны. Я не хочу, чтоб ты свою улыбку света сменила на печаль и слёзы тьмы и понапрасну жизнь свою травила. Пока ты светишься вся изнутри, на ревность глупую не траться. Хочу тебя я вечно видеть в этой красоте. И звёзды гаснут после вспышки. Побереги себя от глупостей, чтоб я тобой подольше любовался. Когда состаришься и потускнеешь, ты всё равно во мне останешься запечатлением виртуальным навсегда.

– Ладно, только ты меня не обижай.

– Моя любовь, я сам потом страдаю оттого, что брякнул, не успев подумать, что поранил. Все раны, что нанёс тебе, во мне рубцами долго заживают. Мы, роботсмэны, так уж слеплены, нет, собраны людьми. Лепили каждый мастер по себе, программы затолкали, у кого покруче. Вот и приходится в себе с самим собой бороться. Та же борьба внутри себя и в людях. Наверное, у людей-мужчин похожая проблема, чтоб женщины над нами верх не брали и каблуком не стали нас дырявить. Ох, как вы это любите! А ногти вам зачем такие?!

– Чтобы впиться!

– А язычок, что источает яд? Вы жизнь мужчинам сократили!

– Для самообороны ногти, зубы и колено. А язычком отстреливаюсь, если на него к любви запрос не поступал. А некоторых жало привлекает. Странные мужчины.

– Ладно, собрались. Где дети? – Корэф осмотрелся.

– Где дети! – Этна подняла глаза под небеса. – Браслеты под твоим контролем!

– Подали челноки. Пора. А дети наши в рубке капитана. Пошли, простимся. А заодно свою команду заберём.

– Так. Щётку я взяла. Пошли.

На капитанском мостике их встретил командир Дебьерн и его команда. Здесь была и Орна. В их кругу стояли два малыша. Слушая их ответы на вопросы, взрослые заливались смехом. Вошли родители. Командир встал навстречу паре. Пожали крепко руки. Обнялись в прощании девушки. Мальчишки впервые молча смотрели на взрослых, глядя снизу вверх то на одних, то на других, чтобы угадать во взрослых настроение, чтобы решить: а можно ли бежать.

Женщины стояли рядом, держась руками за руки друг друга, посматривая незаметно на мужчин и о своём, о женском тихонько говорили.

– Ну всё. Пора, прощайте. Благодарим за доставку к цели, – с улыбкой сказал Корэф, обведя глазами всю команду.

– Прощайте. Нам здесь ещё на пару дней работы. Будем ждать от тебя приказов. Мы тоже спустимся на Землю. Нам отпуск нужен. Не то в железо превратимся, забыв о человеческих безумствах, – ответил Дебьерн за всех, что здесь стояли в форме.

Орна, опустив глаза, печально призналась:

– Теперь не представляю, что мы будем делать на пустом, почти безлюдном корабле. Пять долгих лет непрерывного общения! «Пять лет» звучит как приговор в тюрьме. Ни дня без суеты, в конце невыносимой. Не верится свободе. Я больше не смогу.

– Ни разу не был на Земле. Впервые, – признался Дебьерн и обнял Орну, – мотало по Вселенной.

– И я, – по очереди признались женщины, смеясь, – ни на Марсе, ни на Земле.

– И я, – два голосочка прокричали снизу. – Мы не были нигде.

Корэф оглядел компанию гордым взглядом ветерана. Он оказался среди них единственный землянин, и подбодрил:

– Поверьте, люди, стоит! До встречи на Земле!

Готовиться нужно к худшему, чтобы потом было кому радоваться его преодолению.

Космоплан спустился на Землю. В континентальном аэрокосмическом порту Джона Кеннеди официальная делегация конгрессменов и учёных встречала гостей с Тэрглобос

Как жаль, читатель мой, что нет возможности у нас прислать вам видео, но только тексты. Всё, что говорю и говорится близ меня, всё превращается в печатные слова, автоматически заносится в мой бортовой журнал, а он всегда при мне – в часах. Лишь камера – наклейка на кармане. Всю оптику сумели смоделировать в интегральных квантовых схемах. В технологическом институте мы эту тему проходили, но я, как ни старался, проходил всё это мимо. В мой мозг не умещается всё то, что «микро». Зато легко в нём разместить конструкции межзвёздных кораблей величиной с хороший городок.

Таких красот сто лет назад при расставании с Землёй Корэф не видел. Не с этим он прощался. Всё было проще. Теперь всё восхищает. Словами цвет и форму не передать. Гармонию архитектуры, округи красоту не смоделировать из слов и предложений. Не буду и пытаться. Не всё ещё возможно слову.

Прошу прощения, мой читатель, я размечтался, и отвлёкся от официоза встречи, и всё пропустил. Терпеть не могу официозы. А если ещё сидя!.. Сразу засыпаю. Чтобы устоять, в том смысле, что удержаться на ногах, мой мозг сам начинает что-то сочинять. Вот, я с вами проболтал, теперь придётся группу нагонять. Семью Корэфа эскортом отвезли в отель. За ними закрепили пресс-секретаря и няню-роботсвумэн. Сперва Корэфа поместили в реабилитационный центр на обновление тела и программ, настройку интерфейса.

Корэф за несколько дней омолодился, стал как новенький, как он говаривал когда-то, но всё же узнаваем. Мальчикам было абсолютно всё равно. Они крутились у его ног, как под защитой великана. Но мама!.. Этна прыгала от радости вокруг своего красавца! Он ей казался сверстником прекрасным. Его лишь выдавала мудрость старца четырёх веков без зависания когнитивных функций, избавленного от морщин и обветшалых тканей.

Секретарь-референт предложил план мероприятий рабочих встреч и отдыха. Всё было обсуждено и согласовано. Были запланированы встречи и выступления. Сперва была предоставлена возможность отдохнуть на берегу озера вдали от цивилизации и от дел.

Дети были с няней-роботсвумэн. В лесу играли, на поляне. Разумеется, была с ними охрана от очень диких и опасных животных. Земля превратилась в зоопарк. Лишь хищников, опасных человеку, держали на хорошем расстоянии. Как? Очень просто. Отпугивали или отстреливали в ареале интересов человека. Силами роботсмэнов была организована охрана окружающей среды и охрана людей от дикого и злого окружения.