Сергей Кулагин - Космос-2020

– Есть, – шепчет Умник и отправляет поддельный код красотке с умопомрачительным голосом.

– Добро пожаловать на независимую планету Мидас. Ваш причал номер тринадцать.

– Благодарю.

Вырубаю микрофон. Полоз протестует:

– Кэп, куда спешить? Возьми у неё телефончик. И передай, что её ждёт чудесный вечер в компании героя космических битв, плавно перетекающий в незабываемую ночь с ним же.

– Штекер у тебя коротковат для её разъёма, – натужно острит Верзила.

– Молчи уж, гуру мастурбации, не то я стащу у Умника пару вирусов и запущу тебе в комп. Останешься без своих подружек.

Бугай багровеет. Кулаки у него работают быстрее мозгов: он выбрасывает свою кувалду, но Полоз играючи подныривает под руку и приставляет палец к толстенной шее.

– Пиф-паф! Ты убит, тормоз.

Верзила сейчас лопнет от хлынувшей в лицо крови: такие вещи нельзя произносить даже в шутку. Сипит:

– Ну, ты…

– Ну, ты, трепло, – даю подзатыльник говоруну, – завали хлебало, мамина печень, пока я тебе его не заклепал.

Верзила медленно заводится, но ещё медленнее остывает:

– Кэп, дай, я этой змеюке лапки поотрываю.

– Придурок, у змей не бывает лап, только крылышки, – хихикает Полоз.

У обоих в головах давно перепутались останки школьной биологии с практической криптозоологией.

– Брейк. Или по трое суток карцера каждому.

* * *

Из Умника хреновый шкипер. Промахивается, и рог причального ограничителя жутко скрипит по корабельной броне.

– Куда! – орёт Полоз. – Раздолбаешь корыто, дай лучше мне.

Пытается протолкаться к штурвалу, но мы не пускаем:

– Только не змеюка!

– Не дай бог!

– Сядь, не отсвечивай.

Полоз слишком суетлив для управления кораблём; Верзила – наоборот: пока сообразит – проскочит все шлюзы и планетную систему заодно.

– Сида сильно не хватает, – произносит кто-то.

Тем самым нарушая неписанное правило: погибших не вспоминать. Пилот Сид остался гнить на Мегере, щетинистые черви давно высосали разорванный прямым попаданием бронескафандр.

– Надо было заплатить за автолоцмана.

– Чем платить? – взрываюсь я. – Сами знаете: касса пуста. Если не выгорит здесь, я не знаю, на какие шишы будем заправляться.

– Внимание, – звучит голос механической соблазнительницы, – вами повреждено оборудование порта. Штраф – десять монет.

– Сэкономили, – стонет Верзила, – лоцман обошёлся бы вдвое дешевле.

– Вчетверо, – язвит Полоз, – у нас ещё минимум одна попытка доломать причал.

Я выдираю Умника из пилотного кресла. Сажусь, щупаю джойстики. Холодная злость – лучший помощник при маневрировании.

– Ну ты даёшь, кэп, – восхищается Полоз, – но всё-таки поищи пилота на Мидасе. Тут, говорят, полно марсиан, а среди них попадаются неплохие шкиперы.

– Нет. Ещё худяка мне в экипаже не хватало.

Да, я расист, работаю только с гуманоидами. Я вылетел из Имперского Флота за свои взгляды.

Полоз морщится, но молчит. Он у нас – известный либерал, даже с цефеянской медузой трахался. Лечился потом от водяницы полгода.

– Возьми, кэп.

Умник протягивает мне линзы и таблетку.

– Зачем? Мидас – независимая планета, отсюда выдачи нет.

– Тут полно стукачей. Сомневаюсь, что планета будет скандалить с имперской полицией из-за какого-то наёмника. И «птичку» сними.

Умник сдирает с моего плеча эмблему: золотой лебедь, раскинувший крылья из звёздной плазмы.

Да, мы – наёмники, «дикие лебеди». Мы запрещены в Империи, законы планет предусматривают за наше ремесло всякое: от подвешивания за шею до полной дезинтеграции. Звучит по-разному, финал один.

Козлы с Мегеры этим и воспользовались: когда мы свергли дикого царька джунглей и приволокли хрустальный ящик с чертежами Странников, заказчики не расплатились. Просто вызвали карабинеров, и к обширному, как Млечный Путь, списку моих преступлений добавились расстрел взвода имперцев и угон корабля.

Вздыхаю. Вставляю линзы. Проглатываю таблетку: колотить начинает сразу, руки непроизвольно дёргаются, ноги дрожат.

Верзила растопыривает пятерню и перезвёздывает меня на дорожку.

– Удачи, кэп.

Я не отвечаю, боясь разжать зубы: челюсть ходит ходуном, так недолго и язык отхватить.

* * *

Терпеть не могу андроидов. Да, я расист; кажется, я это уже говорил? Но ничего не поделаешь, терплю.

– Стандартная процедура идентификации, – говорит андроид и пихает в лицо сканнер радужки.

Тычет иглой, берёт генетический материал. Таблетка Умника делает своё дело, андроид-таможенник произносит:

– Эсмеральда Жудь, гоминид, сто двадцать пять лет. Неоплаченных штрафов и судебных запросов не имеется. Добро пожаловать на Мидас, мэм.

– М-м-м, – мычу я, не разжимая зубов.

Ну, Умник, отгребёшь у меня. Хоть бы предупредил, что я – пожилая матрона. Всё-таки у гиков чувство юмора своеобразное.

Андроид включает функцию «доброжелательная улыбка, версия три», и зовёт следующего.

Меня перестаёт колотить, клетки приходят в норму. Если кому-то вздумается повторить анализ, я окажусь Максом Шадриным, тридцати стандартных лет от роду. Землянином.

Да! Не надо пучить глаза. Мы до сих пор существуем, чтобы там не врали в имперских новостях.

Шагаю через шлюз. Вот она, Миля.

* * *

Поёжился. Без боевого скафандра и оружия – как голый под прожектором. А света хватает.

Пространство Империи уже кончилось, территория Мидаса ещё не началась. Зона «дата фри»: здесь нет вездесущих цифровых сканнеров, видеокамер, записи разговоров. Шпионы тысяч миров в чёрных очках, подняв воротники, сидят в забегаловках за кружкой пива и строят вселенские заговоры. Воротилы подпольного бизнеса здесь назначают тайные встречи, а заказчик недаром построил дворец на границе Мили и Мидаса.

Тут нет полиции – только санитары, утилизирующие трупы переборщивших с развлечениями. Благо что разнообразных наслаждений хватает.

Миля обрушилась на меня, оскорбив все пять чувств. Сияло, грохотало, вспарывало ноздри убийственными ароматами, щипало язык непонятными привкусами и теребило кожу.

Рестораны, казино, театры и бордели на любую расу и кошелёк. Самое то для астронавта, вернувшегося из долгого рейса. Но, во-первых, общак пуст, а, во-вторых, впереди – важная встреча. Вот получу деньги – можно будет оторваться. Шёл, не привлекая внимания, шарахаясь от воплей уличных рэперов, летающих музыкальных автоматов и хватающих за ноги пауков-флейтистов. На то, чтобы пройти Милю до конца и не опоздать, у меня три часа.

Пьяная вдрызг меркурианка вывалилась из двери тату-салона. Увидела меня, растопырила голубые суставчатые конечности:

– О, земляшка! Симпатичный какой. Пойдём, предадимся блуду.

Не ожидал совершенно. Отпрыгнул к стене; но стерва выбросила двухметровый язык, обхватила горячей мокрой петлёй горло, подтянула.