Елена Лобанова - Инцидент в Южно-Сибирске

– Не-а! – девчонка часто заморгала, а потом небрежно смахнула с ресниц что-то невидимое, – Так, песчинка в глаз попала. Спасибо, что проводил…

И побежала к дальнему подъезду. С трудом подавив невнятное раздражение, я только и успел, что крикнуть вслед:

– Спокойной ночи!

«Вот и пойми этих баб! – сказал я себе, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, в сторону проспекта, – Поиграли в гляделки, и нате-пожалуйста – чаю даже не предложила!».

И вот тут кто-то по-свойски похлопал меня по плечу: «Здорово, братан!». Сзади обошли двое. Их габаритные тени выглядели в свете фонарей как фанерные декорации в театре.

– Закурить дай! – пробасил амбал покрупнее.

– Чё, бросил? – гоготнул второй, при виде моего замешательства.

– Закончилось курево, – собственный голос показался мне чужим.

– Да ладно! – радостно отозвался «мелкий», – А косячок хоть по штанцам не затерялся?

Я понял: сейчас будут бить. То ли в карты случайного прохожего продули, то ли девчонка эта – чья-то из них. В любом случае, не убежишь. Карманы мои амбалы бесцеремонно обшарили. Достали портмоне и телефон, аккуратно положили на скамейку. Великан с хрустом размял суставы, задорно подмигнул: «Ну, что, дядя, побоксируем?», – и, размахнувшись, двинул в мне прямо в челюсть. Да так молниеносно, что я и блок-то выставить не успел. Упал навзничь. Бандюган помельче поднял меня за грудки и резво отскочил в сторону. Ещё удар. И ещё… «Ассистент» поднимал меня снова и снова, придерживая и одновременно прячась у меня за спиной. Хук справа, хук слева. В конце концов, я окончательно перестал держаться на ногах. Амбалы пнули меня пару раз, как мешок, для острастки, а потом ушли, прихватив «трофеи»: кошелёк и мобильник. Сознание моё померкло, слившись с пыльным асфальтом и серым, безрадостным рассветом…

… В лихорадке меня трясло и подбрасывало. От высокой температуры черепная коробка расходилась по швам. Я был маленьким и не понимал, что озноб – это следствие жара, тянул на себя одеяло и хватался за края кровати при очередном приступе головокружения. Жаждал только одного: когда подойдёт ко мне мама и положит на лоб прохладную, мягкую ладонь. Когда же ладонь, наконец, коснулась моего лба, то оказалась, против ожидания, жёсткой и горячей. Я резко отпрянул и открыл глаза. Прямо надо мной нависла бородатая физиономия. «Ты кто?» – хотел я спросить, но вместо этого из глотки у меня вырвалось какое-то бульканье.

– Тихо лежи! – приказал незнакомец, – Скоро доедем.

Я огляделся. Оказалось, что тело моё распластано на тележке, точно такой, какой пользуются на вокзалах носильщики. В ногах размещались грязные пластиковые пакеты, доверху набитые невесть чем. Мужик подложил мне под голову что-то мягкое, какую-то тряпку, и стал толкать тележку дальше. Судя по окрестностям, мы были за городом. Колёса с трудом преодолевали неровности тропы, достаточно широкой, чтобы по ней мог проехать легковой автомобиль, но узкой, допустим, для КАМАЗа. Из чего следовало, что везли меня не на свалку. Уже хорошо. Однако вид чужака настораживал. Он выглядел не как бич, а, скорее, как человек, по какой-то причине отказавшийся ото всех благ цивилизации. Причём недавно. Об этом говорили не отросшая толком борода и вполне приличные джинсы. Но вот футболка… Старая, видавшая виды, местами залатанная – она выглядела, будто с помойки. Солнце, между тем, поднималось всё выше и палило всё более нещадно, под сомкнутыми веками вращаясь кроваво-алыми пятнами. Мучительно хотелось пить.

– Воды! – просипел я, еле шевеля разбитыми в кровь губами.

– Погодь! – откликнулся «рикша», – Мы почти на месте…

Он повернул налево и с силой вытолкнул тележку на ровную площадку. Потом подошёл ко мне, помог подняться и отвёл в тенистое место. Это был наспех сооружённый навес из веток, накиданных на низенькие сваи.

– Полежи пока, – сказал незнакомец, протянув мне бутылку с водой. После нескольких жадных глотков, я снова отключился.

Проснулся я под вечер. Косые лучи заката уже не жгли, а ласково грели мои опухшие веки. Разомкнув глаза, я обнаружил себя на том же месте, где заснул. Что же, какое-никакое, а постоянство. После ночного злоключения и поездки на грузовой тележке очень не хотелось новых сюрпризов. Бич тоже никуда не делся. Чуть поодаль развёл костёр и кашеварил, помешивая какой-то железякой в старой кастрюле, подвешенной наподобие котелка. Пахло тушёнкой. О ноги его тёрлась кошка. Обыкновенная мурка, с глазками-семечками и серой полосатой шёрсткой – крысоловка, какие ценятся в деревнях за неприхотливость и охотничью сноровку. Бич, видимо заметил, что я, наконец, проснулся и внимательно за ними наблюдаю.

– Это Кыся, – кивнул он на кошку, – клички её я не знаю, вот и зову запросто: Кыся, да и всё тут! Товарищ она мой по несчастью. Вместе нас сюда занесло…

Бич вздохнул глубоко и было погрузился в тяжёлые раздумья, но тут же встрепенулся.

– Эй, тебя как звать-то? – спросил он, – говорить можешь?

– Могу, – разлепил я иссохшие губы, – Дэн. Денис…

– А я Серёга! – расплылся бич в улыбке, – Ну вот, считай, что познакомились. Там рукомойник сзади, рожу умой – и к столу! Мы с Кысей проголодались, всё ждали, когда проснёшься…

И действительно, к одной из свай прикручено было проволокой нехитрое приспособление: перевёрнутая упаковка из-под молока, со срезанным дном и торчащим из горлышка ржавым гвоздём. Умно придумано! Мокрыми руками я осторожно промокнул лицо и поморщился: многочисленные ранки саднили. С грехом пополам утёрся краем рубахи и пошёл к костру. Мелькнула мысль: добраться бы скорее до дома и накатать заяву на тех уродов, что меня разукрасили!

Трапеза, предложенная Серёгой, была бесхитростной, но вкусной: макароны по-флотски. Ели мы прямо из «котелка», изогнутыми для удобства консервными крышками, а мурка – с клочка газеты. Впрочем, никто из нас не был в претензии. У всех чуть не в животах бурчало, поэтому работали челюстями молча. Когда с макаронами было покончено, бич схватил котелок и пробурчав что-то вроде: «Щас вернусь», скрылся за полуразрушенной стеной. Обернулся он, в самом деле, быстро. Минут через десять притащил в чистой кастрюле воды.

– Ручей рядом, – доложил он, хотя я, в общем-то, не спрашивал, – Чаю хочешь?

Я кивнул, продолжая за ним наблюдать. Руки у него не были ни загрубевшими, ни изнеженными. Из чего можно смело делать вывод, что Серёга наш – не из колхозников, но вряд ли высоколобый интеллигент. Последнее, впрочем, прояснилось ещё вначале знакомства. Тогда кто же он? И почему живёт за городом, в каком-то заброшенном месте? Вероятно, жгучее любопытство и одновременно настороженность застыли у меня во взгляде, потому что, не откладывая в долгий ящик, Серёга начал свой невероятный рассказ.