Максим Курочкин - Аниськин и сельские гангстеры

– Может, кабан или мышка? – предположила Калерия.

– Глянь, – вероломно предложила ей Ленка.

– А вдруг и впрямь кабан? – не соглашалась Калерия.

– А вдруг не кабан?

Костя услышал тяжелый грудной вздох. Под широкими ступнями девушки зашуршали полуистлевшие прошлогодние листья. Комаров постарался слиться с природой, что было не совсем невозможно. Вот у Калерии это бы не вышло: по объему она была раза в два богаче Кости, и некоторые части тела уж точно выпирали бы из щедро подкормленной солнцем и дождями травы.

Калерия тем временем опасливо выглянула из-за пригорка и ласково позвала:

– Тю-тю-тю, ну-ка, иди сюда, я тебе вкусненького дам.

«Как же, – думал про себя Комаров, – я сейчас выйду, а вы меня тут вместе с Федором и закопаете. Еще вкусненьким соблазняет».

– Я боюсь, – громким шепотом прошептала Ленка, – вдруг взаправду кабан.

– Ничего, – ответила ей Калерия, – если просто кабан, я слажу. Главное, чтобы не матка с поросятками была. Такая даже медведя задрать может.

«Ого, – с невольным уважением отметил Комаров, – это она что, серьезно на кабана с голыми руками идти собралась?»

– Да нет, тихо вроде, – констатировала меж тем Калерия, – скорее, лося шуганули. А он ничего, мирный, когда мухоморов не наестся. А сейчас будто не сезон для мухоморов-то.

Девушки для верности постояли немного, напряженно вглядываясь в заросли, как нельзя более подходящие для игры в прятки, и медленно, поминутно озираясь, пошли дальше. Теперь следить за ними было сложнее. Они уже не болтали попусту о своей жалкой женской доле, не собирали зелья, поэтому бдительность их была не в пример предыдущей.

Но Костю это не спугнуло. Виктор Августинович неоднократно муштровал своих подопечных, заставляя вырабатывать практически бесшумную походку.

– В нашем деле, – говорил он, – нужно быть готовым ко всему. Кто знает, где придется вам вести расследование? В городских лабиринтах или в устье Амазонки? В белорусских болотах или городских коммуникациях?

Не спрашивая разрешения у начальства, Афиногенов уводил группу в неизвестном направлении в ближайший лес и мучил ровно две недели, моря мальчишек голодом и заставляя ночевать под открытым небом. Педагог не позволял ребятам даже взять с собой по связке сушек и коробку спичек! Но зато научил их отличать съедобных гусениц от ядовитых, строить лежанки на развилках веток деревьев и добывать электричество с помощью двух случайно захваченных из дома металлических пластин. Для телевизора, конечно, заряд был маловат, а вот к пульту от этого самого телевизора очень даже подходил.

За эти две недели будущие участковые научились добывать огонь, строить временное жилище без ножа и топора, питаться всякой гадостью и обороняться от хищных животных. Но самое главное, чему научил Виктор Августинович своих питомцев – это навыки бесшумного передвижения по лесу. Вот они-то и пригодились сейчас Комарову.

Подруги между тем вышли на вполне конкретную тропу и ускорили шаг. Теперь потеряться было мудрено. Комаров позволил себе немного отстать от преследуемых. А спустя несколько минут он практически уперся носом в небольшую бревенчатую избушку.

За углом слышался тихий мужской говорок и мелодичный смех. Смех бывает разный. Он может быть издевательский, обидный и высокомерный, когда хотят продемонстрировать свое превосходство. Может быть беззаботный и веселый, когда смеются без причины, просто потому, что небо голубое, а трава не колючая. Может быть вежливый и механический, когда приходится наравне со всеми смеяться непонятому анекдоту. Может быть грустный и безнадежный, когда смеешься только потому, что плакать уже нет сил.

Этот смех был не похож ни на один из вышеперечисленных. Это был смех влюбленной особи женского пола, стремящейся показать интересному для нее самцу, что жизнь с ней будет легкой, беззаботной и фееричной, совсем как переливы этого смеха. Он походил и на клекот самочки журавля, и на мурлыканье пантеры, и на пение лягушки весенней ночью, и на журчание пробивающегося из суровой, видавшей виды скалы чистого и непорочного ручейка, и на стон силиконовой красотки из эротического фильма. Даже при отсутствии определенного опыта можно было понять: эта женщина в данный момент может думать только об одном: о том, чтобы как можно скорее соблазнить ближайшего по расположению к ней мужчину.

Скорее всего, именно с помощью этого смеха Ленка и ранее давала понять интересному ей мужчине то, что более близкие отношения между ними могли бы быть незабываемыми. Но сейчас это было нечто другое. Сейчас в этот смех вплелась новая для Ленки нотка. Человек с музыкальным слухом назвал бы ее ноткой Магдалины. Этой ноткой Елена не только давала понять, что кается в совершенных грехах, но и обещала весь свой опыт и неизрасходованный любовный пыл обрушить на преступную голову мужа и тем самым попытаться искупить свою вину перед ним.

Говор мужчины становился все прерывистее, смех женщины клокотал и захлестывал все другие звуки и ощущения, наконец, они сплелись в один мощный поток, который на мгновение достиг своей наивысшей точки и стих, оборванный хлопком двери и звуком накидываемого ржавого крючка.

Одновременно с этим же звуком свет померк в глазах участкового, дыхание перехватило, и неведомая сила подняла его над землей и понесла по воздуху в неизвестном направлении.

Свет померк, но звуки не исчезли. Не пропала и способность к дедуктивному анализу. Слух фиксировал все, что происходило вокруг, а дедуктивное мышление анализировало происходящее.

Треск ломаемых сучьев и тяжелая поступь говорили о том, что Костю, по крайней мере, не вознесло на небеса, а несет по грешной земле. Значит, это не ангелы, не гуманоиды и не сказочная птица Крок. Обнимало его нечто сильное и мягкое, но не волосатое и теплое. Значит, это не удав, не леший и не медведь. Человек? Спрут? Ну, с человеком-то Костя мог справиться легко. Стоило применить пару приемов – и он на свободе.

Легко сказать! А попробуйте пошевельнуть рукой или ногой в железных объятиях человека или спрута, который без видимых усилий одной рукой закрывает рукой глаза и рот жертве, а другой волочет по лесу эту самую жертву весом в добрых шестьдесят шесть килограмм и ростом почти в сто семьдесят пять сантиметров!

Потерпев неудачу, Комаров прибегнул к нерекомендуемым в школе милиции женским приемчикам: изловчился и цапнул спрута в теплую, пахнущую травой ладонь.

– Ой, – вскрикнул спрут, – зачем это вы так со мной?

Щупальца разжались и Костя, не готовый к такой быстрой сдаче врага, упал на теплую мягкую землю.

Перед ним стояла Калерия. Она удивленно смотрела на тяпнутую участковым ладонь.