Максим Курочкин - Аниськин и сельские гангстеры

…из темноты выросла высокая, казавшаяся особенно громадной для нечистой совести сластолюбцев фигура мужа.

Подобно пушкинскому Командору, одним своим появлением парализовал он волю и способность к сопротивлению неверной супруги и ее соблазнителя.

– Иди домой, – свистящим шепотом потребовал местный Отелло.

Федор Косте понравился. Ну что тут поделаешь? Понравился, и все. Он даже начал понимать, почему но-пасаранцы так тщательно скрывали роман Куроедова с женой Федорчука. Подозреваемый совсем не был похож на классического убийцу: ни тебе выдающейся вперед челюсти, ни маленьких злобных глазок, даже суетливых движений, иллюстрирующих нервное волнение, не наблюдалось. Но не зря Костя с отличием закончил школу милиции. В голове его, как наяву, зазвучали слова Виктора Августиновича:

«Личина преступника, сынок, не зеркало его души. Только очень проницательный и опытный человек может увидеть за внешним обликом подозреваемого его внутреннюю сущность. И то исключительно через глаза. Наука физиогномика, конечно, увеличивает шансы познания человеческой души, но и она не абсолютна. И в ней встречаются погрешности. Поэтому первое правило сыщика – доверять только неопровержимым вещественным доказательствам».

Следуя этому правилу, Федорчук вполне мог маскировать за внушающей доверие внешностью преотвратную сущность хладнокровного убийцы. Не забывал Костя о том, что решение взяться за нож могло прийти к подозреваемому в состоянии аффекта. Так или иначе, все указывало на то, что Федора придется задержать.

А сейчас Федор сидел напротив Комарова, уронив буйную голову на грудь. Казалось, он заново переживал позор и горечь тех мучительных минут, казалось, что снова безнадежно пытается взять себя в руки.

– Что было дальше? – осипшим голосом прервал молчание Комаров.

– Не помню, – не поднимая головы, ответил Федор. – Месиво какое-то красное перед глазами. Помню, что бил эту рожу ненавистную, прямо в усы целил. Наверное, и он меня тоже. Ничего тогда не чувствовал. Крови хотел. Его, Ленкиной. Всех. Помню, камень держал. Над головой его. А вот как голову разбил ему – уже не помню. Помню, как сидел уже около дома под штакетником. И еще змея. Змея на ветке сидела. Сидела, гадина, не шевелилась, на меня смотрела. Думала под ветку замаскироваться. Но только я ее все равно убил. Всю ножом исполосовал. Большая такая змеища, зеленая. Шипела.

– Вы утверждаете, что убили Сергея Куроедова камнем? – переспросил Костя.

– Не помню. Был камень, и змея была. Наверное, убил.

– Нож ваш? – Костя выбросил перед Федорчуком пластиковый пакет с ножом. Наборная ручка, широкое лезвие потемнели и помутнели от бурых расплывов крови.

– Ну, – ошарашено подтвердил Федор. – Только кровь-то змеюкина. Или у змеюк крови не бывает?

– Бывает, – машинально ответил Комаров. – Но нож этот в крови Куроедова, а не змеи. И на голове трупа…– вовремя остановился он. Совсем не обязательно знать подозреваемому, что он так и не опустил камень на голову соблазнителя жены.

Комаров уже понял, что допрос Федорчука на данном этапе не сможет принести новых результатов. Необходимо выяснить, действительно ли отпечатки пальцев на ноже соответствуют отпечаткам Федорчука, был ли камень, и где труп гигантской зеленой змеи, убиенной той же ночью обманутыми мужем. За короткий допрос Костя узнал много важного. Но его мучил один вопрос, практически не относящийся к следствию.

– Скажите, Федор, – тихо спросил он, когда уже вел того в камеру, – почему вы не отреагировали на сигнал Белокуровой и не убежали? Почему сдались без боя?

– Да какой из меня беглец! – махнул рукой Федор, – я когда в рейс-то ухожу, только домом и грежу, а убегать навсегда, от дома, скотины, Ленки… Не по мне это. Да и совесть жжет. Никогда и куренка не мог забить, а тут – целый человек…

– А Ленка? Вы так быстро простили ее, или просто усыпили бдительность, чтобы потом покарать?

– Не простил, – хрипло ответил Федор. – Просто люблю.

– Итак, расследование практически подходит к концу, – размышлял Комаров, вышагивая километры по комнате. – Осталась самая малость. Заставить вспомнить все в подробностях Федорчука, сверить отпечатки пальцев и попробовать найти змею и камень, чтобы закончить картину убийства. Свидетелей, как я понимаю, нет и не будет. Значит, все зависит от показаний самого Федора и прямых и косвенных улик. В принципе, преступление на 90% раскрыто. Есть признание, есть мотив, есть даже почти свидетель – а Елена признается, что оставила Федора и Сергея наедине, и муж ее был в праведном и неконтролируемом гневе. Признается, никуда не денется. Федор же признался. В крайнем случае, припугну лишением свободы за дачу ложных показаний. Итак, пальчики. Что нам скажут пальчики?

Костя ждал и боялся этого момента. Если отпечатки Федора совпадают с отпечатками на ноже, то можно бежать в сельпо за лимонадом и праздновать счастливое окончание первого дела. Если нет – все с начала. Или с конца. В общем, об этом даже не хотелось думать.

Со времен разгрома, учиненного Мухтаром, Костя хранил документы и улики в том же самом чемодане, но не в шкафу, а на чердаке, в кованом дубовом сундуке с пудовым замком, сохранившемся со времен царя Гороха. По крайней мере, чеканка, выбитая на медных полосах, опоясывающих сундук, гласила, что сей предмет интерьера был изготовлен в 1667 году от Рождества Христова.

Комаров не раз отправлял гневные депеши с требованием предоставить ему новый сейф в район и даже громко ругался лично, но его «кормили» заверениями в том, что делается все возможное для решения этой проблемы, и сейф для участкового совхоза имени Но-Пасарана будет непременно включен в смету на будущий год. Поэтому приходилось носить все необходимое на работу, а потом волочить с работы домой. Костя даже придумал своеобразное опечатывание сундука. Конечно, глупо было рассчитывать, что пластилиновая печать с отпечатком пуговицы с форменного кителя остановит злоумышленника, но показать Косте, что кто-то покушался на его сокровища, опечатывание вполне могло бы.

Комаров нацепил на лоб шахтерский фонарь, подаренный братом, и полез по шаткой лестнице на чердак. Фонарик распугал сонные тени, дремавшие за паутиной углов чердака, и осветил сундук. Замок висел на месте, крышка была закрыта, от печати осталась жалкая, измазанная зеленым пластилинам нитка.

Комаров похолодел. Мухтар, конечно, героический козел, но забраться на чердак не смог бы. Значит, печать сорвал человек. Человек, заинтересованный в запутывании дела. Пока Костя занимался расследованием, этот человек проник на чердак, смог открыть замок и похитил то, ради чего затеял всю операцию. Но что?