Артем Белов - По ту сторону клетки

Я изо всех сил спешил к университету; мне совершенно необходимо было увидеться с профессором Алексеевым! Раз ко мне подослали человека с пистолетом, значит, могли и к нему – как раз из-за того, что я сбежал, а найти профессора было куда проще, чем меня. Все это странным образом складывалось в единую картину: сначала побег, а теперь Николай Александрович устраивает конференцию… как кусочки пазла. Профессор мог дать мне множество ответов на самые разные вопросы о «Либерти Лабс».

Я так глубоко задумался, что не заметил, как с размаху влетел в еще одного прохожего. Тот и сам сильно спешил и уставился в телефон, не замечая, куда идет. Прохожий не удержался и упал на тротуар, а телефон его полетел в сторону; по экрану побежали трещины.

– Ох, извините меня… – я поднял мужчину с земли и отряхнул его куртку.

– Ничего, ничего… – раздосадованно ответил он, подобрав телефон, – сам виноват. Не с того утро началось…

У университета толпилось слишком много людей для такого раннего часа – кажется, конференция произвела немалый фурор в прессе. Я остановился чуть поодаль, в тени большого дерева. Кучка студентов посматривала в мою сторону; иногда среди них раздавались взрывы смеха, но мне было решительно все равно. Пристально оглядывая улицы, я ждал, не появится ли где-то профессор Алексеев. Мимо спешили и профессора, и их ученики, журналисты и люди с большими камерами на плечах… Неподалеку примостился небольшой фургончик, возле которого стояла журналистка с микрофоном и усталый мужчина с большой сумкой, кепкой на голове и громадными синяками под глазами. Чем больше росла толпа, чем больше прибывало людей, тем неуютнее мне становилось. Слишком уж много вокруг было глаз, ушей и ртов; заметить меня и так было легко, а в толпе попасться какому-нибудь любопытному зеваке на глаза – и вовсе проще простого. Что, если бы я попал в объективы камер? Такое явно не пошло бы мне на пользу. Профессор и его коллеги-ученые, которые собирались принимать участие в мероприятии, все никак не появлялись, и я от скуки начал в уме рассчитывать возможные точки входа в остановленное время. Поблизости расположилась только одна – возле того самого фургона.

И тут, когда я уже было решил, что пришел слишком рано, я заметил старика-профессора. Он шел по улице, явно никуда не спеша, со стаканчиком кофе в руке. Спутать я ни с кем его не мог, разве что теперь он был в официальном костюме вместо белого халата. Я обернулся на толпу; все вели себя так же, как и за минуту до этого. Никто еще не заметил прибытия звезды конференции. Я решил заговорить с ним раньше остальных и медленно, будто просто прогуливаясь, двинулся к тротуару. Вышел на ту же сторону улицы, по которой вышагивал Алексеев; он заметил меня, и, казалось, почти узнал: приподнял бровь и слегка замедлил шаг.

– Николай Александрович! – сзади раздался противный крик журналистки.

Оператор оттолкнул меня в сторону, и профессора окружила разноцветная толпа с микрофонами, диктофонами, камерами и блокнотами. Они щебетали, как весенние птицы, наперебой задавая вопросы, один глупее другого. Подобравшись и даже как-то раздувшись от такого внимания, Николай Александрович принялся напыщенно о чем-то рассуждать на камеру. Я скривил губы; вот ведь неудача! Раз легкий путь оказался закрыт, оставался сложный. Пока десятки пар глаз впились в профессора, я вернулся к университету и как будто бы невзначай подошел к охранникам у дверей.

– Доброго утра! – я чуть приподнял шляпу.

Двое пожилых мужчин лениво обратили на меня взгляды; как и предполагалось, им оказалось смертельно скучно здесь торчать, и они были не прочь поболтать хоть с кем-нибудь, чтобы скоротать время, пусть даже и незнакомец походил на обезьяну.

– И вам того же! – со вздохом ответил мне один из них. – Пришли на конференцию? Никак, тоже из ученых кругов?

Я решил действовать наугад, чтобы выпытать у них все, что только можно.

– Да, так и есть. Конференция ведь на третьем этаже, да?

– Нет, на пятом. Аудитория пятьсот семьдесят четыре. У вас на пропуске должно быть написано!

«Пропуске?» – подумал я. Этого я не предусмотрел.

– Ах, верно! Ну конечно… – замявшись, ответил я, – так и было, пока… пока я не подевал его куда-то. Так жаль! Ждал эту конференцию целую неделю, а тут такая неприятность.

Второй охранник подозрительно сдвинул брови.

– Значит, пропуска у вас нет?.. Кстати, о конференции ведь объявили всего три дня назад.

Я виновато улыбнулся, сунув голову поглубже в пальто. Затея провалилась с треском.

– В самом деле? Вот это да…

Шмыгнув носом, я отвернулся и побрел прочь, чувствуя спиной внимательные взгляды. Толпа понесла профессора к дверям, и люди с гамом начали топтаться у входа; вереница гостей медленно потянулась внутрь, как длинная и толстая змея, предъявляя пропуска. Выход у меня был только один. Я двинулся к фургончику, который теперь одиноко стоял в стороне от всеобщего оживления; на ходу завел часы – будильник пообещал через пару минут отправить меня в измерение, где никто не требовал пропусков. Оставалось надеяться, что внутри университета были подходящие точки выхода, иначе пришлось бы возвращаться на улицу и снова считать, искать и продумывать. Я прижался спиной к фургону и, выглянув из-за него, поглядел в сторону университета. Один из знакомых охранников что-то шептал крупному мужчине в бронежилете и показывал в мою сторону. Тот решительно кивнул и, поправив дубинку на поясе, уверенно двинулся прямо ко мне. «Не успеет», – усмехнулся я про себя.

Тяжелые шаги все приближались, раздаваясь уже совсем близко к фургончику, как вдруг часы на моем запястье пронзительно запищали. В этот момент время перестало быть тем, чем все привыкли его считать; словно вляпавшись в клей, весь мир замедлил свой бег и постепенно остановился, застыв, как в огромном куске янтаря. Очертания предметов подернулись дымкой и задрожали. Цвета расплылись и поблекли, а фургон подался под моим плечом так, что я едва не провалился внутрь. Я направился к воротам университета – громила в бронежилете, почти с меня ростом, стоял всего в паре шагов, а рука его лежала на наручниках за поясом.

– Как-нибудь в другой раз, – я помахал ему рукой.

Словно через груду мармеладных мишек, я пробился сквозь толпу, пересек холл, преодолел несколько лестниц и направился к аудитории, номер которой мне любезно подсказали охранники. Ступеньки под ногами колыхались, а ботинки проваливались в них на несколько сантиметров, но я все-таки сумел вскарабкаться на нужный этаж. Только – вот беда! – на нем не оказалось ни одной точки выхода. Загибая пальцы, я быстро подсчитал возможные координаты и спустился на этаж ниже. Нестабильная область обнаружилась в невероятно узкой комнатке с кучей щеток и швабр. Забившись в каморку, я заставил часы вновь завизжать. Мир завертелся, звуки наполнили воздух, а бледные и мутные контуры предметов налились жизнью. К сожалению, вернулись не только цвета и звуки – в нос ударил сильный запах хлорки и мокрых грязных тряпок. От неожиданности я охнул и зажал нос. Шум снизу накатывал волнами, пульсировал и катился мимо моего убежища прямиком на пятый этаж. Выжидая, я посмеивался про себя, представляя, как удивился охранник в бронежилете, не обнаружив меня за фургончиком.