Оуэн Баркер - Как во сне… Или идиллия дюн. Рассказы

– И всё же странно, что ваша жена не верила вам и вообще слабо реагировала на происходящее. Если продукты, как вы говорите, порой находились не на своих местах, она не могла не замечать этого.

– Не знаю, – пожал плечами Луис, – может просто игнорировала. Не удивительно: если подобное рассказать, это любому покажется чушью. Она продолжала считать, что это я разбрасываю продукты. Порой поддразнивала меня: поднимет иногда с пола помидор, например, и давай в шутку им тыкать мне в лицо, пугая, как перчаточной куклой, словно ребёнка: «Я синьо-ор, помидо-ор! Я сейчас тебя съе-е-ем!» Я подыгрывал ей, как мог, улыбаясь сквозь зубы. Она и не подозревала, что помидор, которым она пугает, размахивая перед моим носом, на самом деле живой, и смотрит своими злющими-презлющими глазёнками, готовый в любую секунду сожрать меня заживо.

– Со временем, а прошло более двух лет, я привык к их присутствию в моей жизни, к их недовольным рожам и тщетным попыткам приблизиться ко мне. Я воспринимал их как некую данность, как неотъемлемую часть природы, как привычных всем домашних животных. Хи! Эдакие домашние фрукты: киви, – ко мне! – Диаш похлопал себя по бедру. – Ананас, – фу, на место! Ха, смешно, не так ли! Я считал их одушевлёнными. Бредятина полнейшая! И всё же страх не покидал меня. Одно дело, когда мерещатся цветочки, совсем другое, когда тебя преследуют помидоры-убийцы. К такому соседству так сразу не привыкнешь, тем более, когда они постоянно напоминают о себе. Однажды снова подавился, но уже сливой. Думаю, вам не нужны подробности, вы и так уже догадываетесь, что не сам по себе подавился я ею.

– Год назад, тем летом, был у меня отпуск, и мы с семьёй неделю провели на пляжах Атлантик-Сити. Отмечу тот факт, что я даже ни разу, за всё время, проведённое там, не зашёл в казино. Такой уговор был с Люси: никаких игр! А мне и не сложно было. К тому же, я научился контролировать себя и умел не смотреть на фрукты ни при каких обстоятельствах: ни в супермаркете, где они лежали на стеллажах, ни в руках прохожих. Даже дома я приучил себя не замечать их, когда открывал холодильник или когда Люси выкладывала их из пакетов. Только изредка, боковым зрением, я замечал движения их глаз, но заставить смотреть на себя они меня уже не могли. Это их очень-преочень злило. Бесило и то, что к тому моменту, начиная с первого дня отпуска, я уже не играл как недели четыре подряд. И есть перестал целыми, а только когда жена их порежет или почистит. Но иногда мне нравилось издеваться над ними. Если перед этим принимал на грудь бокал бренди, то я смелел и намеренно выкладывал их целыми на тарелку и медленно-медленно разрезал на части. Потом отправлял в рот и не спеша, смакуя, пережёвывал, получая неземное удовольствие слышать их предсмертные попискивающие стоны. Они злились на мои мысли, на моё намерение окончательно и навсегда покончить с играми… – Луис снова уставился в одну точку перед собой, что-то вспоминая.

Доктор громко постучал карандашом по крышке стола – Диаш «проснулся» и тихо под нос прошептал: – Да, они стали слышать меня, слышать мои мысли и понимать мои намерения…

– Как вы определили это?

– Они убили Дэнни…

– Тут я снова ожил: такой поворот событий встормошил меня и взбодрил: так-так, это уже интересно! Снова я с нетерпением стал ждать продолжения и финал этого бреда, так похожего на правду. Знаете, мне стоит признаться, что в тот момент я пребывал в некотором сомнении и замешательстве, потому что не воспринимал Луиса Диаша душевнобольным, понимаете? С одной стороны, судя по его внешности, красноречию, логике мышления, он казался мне вполне обычным и адекватным человеком. Но вот что-то не стыковалось. Сам бред – да, его можно было по схожести отнести к описаниям тех бредовых картин, часто описываемых психически больными людьми, но некоторые мелочи, например, в повествовании, в порядке построения слов, фраз и предложений Диаша говорили об обратном, и, судя по этим фактам, он никак не претендовал даже на титул шизофреника, хотя это первое, что сразу приходило в голову, не беря во внимание явно присутствующую игровую зависимость. Но и тут присутствовала закавыка – он спокойно обходился без игры довольно длительное время. Получалось, что под категорию зависимостей и пристрастий он не подпадал!

С другой стороны, слушая его историю, любой здравомыслящий не то что специалист, но и обычный человек, заподозрил бы в нём что-то неладное. И тут пришло понимание: вот что меня так тревожило с самого начала знакомства с ним; чем он отталкивал от себя. Когда подобные описания слышишь от страдающих психическими расстройствами людей, – это одно: ты готов к этому и воспринимаешь сказочные фантазии как должное, понимая то состояние, в котором находится пациент, расценивая эти картины как плод его больного воображения. В этом случае всё ясно, как день: человека надо лечить и избавить от этих глюков. А вот если, допустим, здоровый человек, которого ты знаешь давно, или ещё лучше – он твой друг или родственник, вдруг начинает тебе рассказывать подобную историю. Вот тогда становиться не по себе. И дело уже не в самом сюжете – он может быть какой угодно, не это пугает, – причиной страха будет являться сам рассказчик и его неожиданная перемена, прежде всего, в мышлении. Ещё вчера ты вместе с ним сидел в пабе, спорил, разговаривал и считал его интеллектуалом или просто умным и отличным парнем; а сегодня он – бах! – с таким маниакальным возбуждением втирает тебе историю о том, что за ним ведётся наблюдение из космоса, а вся его квартира напичкана «жучками» и скрытыми видеокамерами; или что его пытаются завербовать внеземные существа… Услышать подобную чушь из уст знакомого и, как казалось, до сей поры здорового человека, согласитесь, будет несколько пугающе. Непривычный ход его мыслей для тебя будет восприниматься как нечто инородное, чуждое, что и будет отталкивать и пугать. Это то же самое, что смотреть на людей с врождёнными уродствами скелета или лица. Мы понимаем причину их аномалии и непохожесть на нас, но сознание всё равно не готово принять и смириться с реальностью. Мы всегда будем смотреть на них, как на иноземцев.

Я продолжал испытывать неуёмное чувство тревоги, которое не покидало меня. Возможно, думал я, какая-то отрицательная энергия исходила от Луиса, негативно воздействуя на меня, наполняя ложным предчувствием надвигающихся неприятных событий. Кто ж знал, что те мои предчувствия были всего лишь безобидными весточками (ягодками-фруктиками) тех странных и не поддающихся объяснению последующих событий, которые произошли в моей жизни в будущем.

А пока что я с интересом и тревогой слушал историю португальца, который к тому времени уже порядком подустал и выглядел подавленным. Всё чаще он смотрел «невидящим» взглядом в пустоту пространства перед собой, будто там находил своё прошлое, о котором рассказывал.